Полина Люро
Погоня
Я чувствовал, как ледяная струйка пота стекает с шеи под тяжёлый доспех, струясь по спине и щекоча вспотевшую от бега кожу. Безумно хотелось содрать с себя этот черепаший панцирь и почесаться, но времени не было даже на то, чтобы сделать глоток тёплой, отдающей речной тиной воды из старой походной фляги. Ступни в сапогах уже взмокли, прилипнув к подошве, в боку кололо, и хриплое дыхание так и норовило снова перейти в лающий кашель…
Только этого не хватало. И сам понимал, что сдаю ― перед временем мы все равны: и солдат, и командир, но как же не хотелось уступать этим двум мальчишкам, недавно поступившим на службу в Городскую Стражу и смотревшим на меня глазами глупых щенков, обожающих хозяина… Бесстыжий Чанси-болтун вечно нёс чушь о моих якобы героических подвигах; вот вернусь с задания ― окуну стервеца в бочку с дерьмом, чтоб поменьше трепал языком.
Мимо промелькнули испуганные лица торговцев, нога запнулась о тележку с фруктами и остервенело пнула сначала её, а потом и ошалевшего хозяина старой рухляди. Спелые плоды аппетитно чавкали и хрустели лопающейся кожурой под сапогами, наполняя воздух аппетитными ароматами осени, когда сзади послышались глухие стуки, сопровождаемые выразительными воплями и руганью новичков. Я довольно ухмыльнулся ― поскользнулись-таки, паршивцы, а нечего было глазеть по сторонам во время погони.
Пытаться догнать заговорщика на переполненных народом улицах города, да ещё во время Большой Осенней Ярмарки ― гиблое дело… Но выбирать не приходилось, раз уж самому Императору приспичило притащиться именно в наши края, чтобы народ Великих Равнин смог лицезреть Наследника престола.
— И чего ему дома-то, в столице не сиделось вместе со своим ненормальным сыночком? Там и дворцовые стены повыше наших, и армия под боком, правда, и врагов больше ― слышал, все тюрьмы переполнены бунтовщиками. Стольких проблем можно было избежать, если бы не упрямство престарелого Владыки… Простите меня, боги, за дерзкие мысли, надеюсь, императорские шпионы пока не научились их читать, а то моей седеющей голове придётся попрощаться со всё ещё крепким телом Капитана Городской Стражи. А это не то, о чём я мечтаю…
Ноги мчали меня вперёд, одна рука придерживала бьющийся о бедро меч, вторая неутомимо расталкивала ротозеев, не успевших вовремя отскочить в сторону и потому познакомившихся с тяжёлым кулаком. Очередной фрукт пролетел совсем рядом со взмокшим от пота лицом, но я легко уклонился, а вот один из пытавшихся угнаться за мной, пыхтящих, словно закипающий чайник, помощников, похоже, нет. Он охнул, но было некогда интересоваться, что на этот раз подбил ему пронырливый беглец ― пусть дурачок радуется, что это была всего лишь сочная мякоть плода, а не лезвие ножа…
Парнишка, в попытке остановить которого мы миновали уже два квартала, оказался резвее племенного скакуна Коменданта крепости, оравшего на меня этим утром:
— Мерзавец, зажравшийся идиот, вот ты кто, а не Капитан Стражи. Если не поймаешь заговорщиков до обеда, болтаться тебе на виселице вместе с безрукими недоумками, вчера упустившими негодяев. Молчать, кому сказал! Мне нет дела, что ты только сегодня вернулся с задания, Капитан в ответе за город, тем более, когда в нём такие гости… Своими руками всех вас придушу, ― ну и так далее…
Он надрывал лужёную глотку, брызгая слюной и выпучивая глаза, как выброшенная на берег рыба, и оставалось только вытирать лицо рукавом кафтана, думая, что, кажется, не видать уставшему Капитану не только завтрака, но и обеда, приготовленного заботливой Айшой. Эта девчонка из какого-то дикого племени прибилась ко мне полгода назад, когда во время рейда я отбил её у контрабандиста. И что эта узкоглазая, смешливая красавица с косами до пояса во мне нашла? Ума не приложу ― взяток я не беру, потому достатка в старом, доставшемся от родителей доме нет и не предвидится. Сколько ни гнал её, не хочет уходить, глупышка.
— Люблю, ― говорит, ― больше жизни. Ты, мол, самый хороший, мой красавчик…
Хм, надо же такое придумать, да на мне уже не осталось свободного места для шрамов, и какая в моём возрасте любовь? Однако, должен признать, из-за этой вертихвостки жизнь одинокого солдата круто изменилась, и сколько б не твердил себе, что мы не пара, теперь даже и дня без неё представить не мог…
От таких мыслей желудок скрутило, и, проследив, как фигура в чёрном неожиданно с разбегу нырнула в медленно двигавшуюся навстречу крытую повозку, не раздумывая, последовал за ней. В полутьме сверкнули белки глаз перепуганного, сжавшегося в комок толстяка, так не вовремя решившего перекусить подальше от любопытных взглядов. Но меня интересовала только тень, мелькнувшая в разрезанной холстине, и, оттолкнув с дороги неудачника, я выпрыгнул наружу. Уж не знаю как, но руки сами по пути прихватили несколько пирожков, засунув их за пазуху. Почувствовав это горячее прикосновение и пряный дразнящий аромат, я невольно сглотнул…
Бег с препятствиями продолжился, мелькнула и исчезла мысль ― зачем беглецу понадобилось усложнять себе жизнь, запрыгивая в повозку? Ведь не думал же он в самом деле там от меня спрятаться? На идиота, вроде, не похож, раз так ловко и явно продуманно бежит. Знать бы ещё, куда?
Но тут стало не до размышлений: тёмная фигура остановилась и быстрее вертлявой кошки вскарабкалась на высокий каменный забор. Мгновение, и парень исчез из виду, но меня это не испугало ― с разбега подпрыгнул и, подтянувшись на руках, перемахнул это препятствие, слыша, как за спиной восхищённо охнули мои молодые помощники. Да, вот такой у вас прыткий Командир, и только посмейте от меня отстать ― сегодня же вылетите из отряда…
Приземление получилось жёстким ― колючий кустарник оставил себе на память несколько лоскутов почти новой одежды и, что гораздо хуже, моей кожи. Но тогда было не до мелочей ― заговорщик, или кто там он был на самом деле, уже бежал к дому с тёмными окнами, а играть с ним в прятки не хотелось: кто знает, откуда могли прилететь отравленный кинжал или парочка метательных ножей. Я поднажал и почти догнал его у резной веранды, доказав прежде всего себе, что молодость, конечно, хорошо, но и опыт ― тоже неплохо…
А вот дальше всё закрутилось настолько быстро, что в конце этой свистопляски кончились не только силы, но и дыхание. И всё же я победил, хотя и крепко засомневался насчёт собственного утверждения о
