Отфрид Пройслера
Крабат
ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА
Слово Отфриду Пройслеру (1923 — 2013):
«Мой «Крабат» — не история, предназначенная лишь для юношества, и не история исключительно для взрослой аудитории. Это история молодого человека, связавшегося с тёмными силами, которыми он очарован, пока не понимает, во что именно он ввязался.
Это в то же время моя история, история моего поколения, это история всех молодых людей, которые сталкиваются с силой и властью, с их соблазнами и оказываются в их плену».
Единственный официальный перевод «Крабата» на русский язык был сделан Эльвирой Ивановой и А. Исаевой в 1985 году. Это, без шуток, замечательный перевод, он удивительно передаёт красоту и тёмное очарование не такой уж детской сказки. Поэтому первая моя благодарность будет как раз Ивановой и Исаевой: ведь именно в их переводе я впервые познакомилась с этой историей, в которую влюбилась намертво, и к чтению немецкого оригинала меня тоже подтолкнул этот перевод.
К сожалению, он не полон. Большинству поклонников «Крабата» известно о двух версиях текста на русском языке — «урезанном» и «полном» (включающем, например, поиски нужной могилы, попытку самоубийства и прочие милые вещи, к которым не всегда и не везде относятся с пониманием). Но, как оказалось, даже в малодоступном издании с «полным» вариантом не все выкинутые сцены вернулись на место (например, очень сильно порезан финал первого года). Ещё больше осталось мелких умалчиваний, сокращений и «сглаживаний», не искажающих сюжет, но влияющих на интонацию и настроение текста. Сделаны ли они в угоду стандартам привычной детской литературы, или для краткости, или для чего-то ещё, — мы вряд ли узнаем, да и вряд ли это настолько важно.
Поняв, что полного перевода оригинального текста на русский не существует в природе, я решила сделать такой перевод сама — не отталкиваясь от официального варианта, что называется, «с нуля».
Вторая моя благодарность — Анне Бабушкиной, которая помогала мне с редактурой русского текста.
ПЕРВЫЙ ГОД
Мельница в Козельбрухе
Это было между Новым годом и Богоявлением, днём трёх Королей. Крабат, парнишка четырнадцати лет, объединился с ещё двумя малолетними нищими сорбами, и, хотя Его Милость Всесветлейший Курфюрст Саксонский запретил под угрозой штрафа побираться и бродяжничать в его августейшества землях (впрочем, судьи и другие чиновники приняли это, к счастью, не слишком всерьёз), они — Три Короля — ходили по окрестностям Хойерсверды от деревни к деревне: соломенные венки на шапках были их коронами, а один из них, смешной маленький Лобош из Маукендорфа, заделался Мавританским королём и каждое утро весь обмазывался печной сажей. Гордо нёс он впереди всех Вифлеемскую звезду, которую Крабат прибил к палке.
Когда они подходили к какому-нибудь двору, то выдвигали Лобоша в середину и пели «Осанна сыну Давидову!» — то есть Крабат лишь беззвучно шевелил губами, потому что у него как раз ломался голос. Тем громче пели колядки двое других, так что всё уравновешивалось.
Многие крестьяне к Новому году резали свиней, а потому щедро одаряли господ королей колбасой и салом. Где-то давали яблоки, орехи и чернослив, иногда медовые лепёшки и ватрушки, анисовое печенье и испечённые звёздочки с корицей.
— Год хорошо начался! — заключил Лобош вечером третьего дня, — можно бы и дальше так до следующего Нового года!
На это два других Величества сдержанно кивнули и вздохнули: «Мы бы не против!»
Следующую ночь они коротали в кузнице Петерсхайна на сеновале; там это и случилось — Крабат в первый раз увидел тот странный сон.
Одиннадцать воронов сидели на шесте и смотрели на него. Он видел, что одно место на шесте свободно, с левого края. Затем он услышал голос. Голос звучал хрипло, он словно шёл из воздуха, издалека, и звал Крабата по имени. Он не осмелился ответить. «Крабат», — раздалось во второй раз — и в третий: «Крабат!» Потом голос сказал: «Приходи в Шварцкольм на мельницу, в убытке ты не останешься!» Тут вороны поднялись с шеста и закаркали: «Слушайся голоса Мастера, слушайся его!»
От этого Крабат пробудился. «Чего только не приснится!» — подумал он, перевернулся на другой бок и заснул снова. На другой день он со своими спутниками двинулся дальше и, когда ему вспомнились вороны, рассмеялся.
Но сон повторился ночь спустя. Снова голос звал его по имени, и снова каркали вороны: «Слушайся его!» Это заставило Крабата задуматься. Он спросил на следующее утро крестьянина, у которого они ночевали, знает ли тот деревню, которая зовётся Шварцкольм или вроде того.
Крестьянин призадумался, услышав название.
— Шварцкольм… — прикинул он. — Ну да — в Хойерсвердском лесу, по дороге в Ляйпе; там есть деревня, которая так называется.
В следующий раз Три Короля ночевали в Гросс-Парвице. Здесь тоже Крабату снился сон о воронах и о голосе, который словно шёл из воздуха, и всё разыгрывалось так же, как в первый и второй раз. Тогда он решил последовать за голосом. На рассвете, когда его спутники ещё спали, вышел он из овина. У ворот он встретил служанку, которая шла к колодцу.
— Передайте от меня привет тем двоим, — поручил он ей. — Мне надо уйти.
От деревни к деревне Крабат расспрашивал дальше. Ветер бросал снежную крупу ему в лицо, каждые несколько шагов ему приходилось останавливаться и протирать глаза. В Хойерсвердском лесу он заблудился, и прошло целых два часа, пока он снова вышел на дорогу в Ляйпе. Вот так получилось, что только к вечеру он достиг своей цели.
Шварцкольм был деревней вроде других деревень в этих краях: длинный ряд домов и овинов по обе стороны улицы, всё утопает в снегу, столбы дыма над крышами, кучи навоза, мычание коров. На утином пруду с громким улюлюканьем бегали на коньках дети.
Напрасно Крабат высматривал мельницу. Старик, нёсший вязанку хвороста, поднимался по улице; Крабат спросил его.
— У нас в деревне нет мельницы, — получил он
