Дмитрий Спиридонов
Комендесса Баянова
…ей снится, что она лежит навзничь в полосе прибоя, раскинутая на мокром песке словно скатерть. Она лежит ногами к воде, одетая во что-то прозрачное и обтягивающее (колготки? латекс? капроновый комбинезон?), чувствует каждую песчинку, прилипшую к бёдрам, а над нею рдеет предзакатное небо, с которого свешиваются языки порозовевших облаков.
Море шумит и волнуется совсем близко, его звук крепнет и нарастает. Наверное, сейчас о берег ударит волна.
Женщина в просвечивающей одежде пытается пошевелиться, но запрокидывает голову и видит, что её развёрнутые руки и ноги прикованы цепями к копьям или металлическим штырям, воткнутым глубоко в песок. Запястья и щиколотки схвачены металлическими ободьями, цепи туго натянуты, четыре копья в песке удерживают пленницу словно четыре якоря.
Рычание прибоя всё громче… громче… ближе… рваная волна набегает на берег, укрывает лежащую женщину почти с головой, мягко шлёпает между растянутых бёдер, и этот шлепок не больно, но сильно и чувственно отзывается в её сокровенном месте, защищённом лишь фантомной оболочкой капрона. Низ живота сжимается, вверх по телу несётся импульс лёгкого стыда, удовольствия и желания. В ушах женщины раздаётся звон, а соски вздрагивают словно два поплавка, почуявших приближение хищной рыбы.
Морская вода омывает привязанной женщине грудь и подбородок, шевелит волосы на затылке и отступает. Лежащая облизывает губы, ощущая свежую горечь пены, часто моргает, стряхивая блёстки с ресниц. Вырвать копья из земли и освободиться из цепей она даже не пытается. Она будет лежать на этом берегу долго-долго, или почти всегда.
Вторая волна! Снова приятный шлепок между ляжек, растянутых как струны, ворчливые ручьи бегут по крупным грудям, подбрасывают их как мячи. Мышцы чрева замирают в предвкушении волшебства, с губ женщины уже готов слететь счастливый вздох… но вода вновь откатывается на недосягаемое расстояние, не позволяя прикованной пленнице достигнуть апогея наслаждения.
Третья волна приносит с собой крохотную черепашку, размером не больше спичечной коробки. Пригвождённая навзничь женщина не может видеть её, но чувствует, как озадаченная черепашка тычется носом в её разведённые ноги, ищет выход из западни, пытается вскарабкаться по гладкому капрону, падает обратно на песок… лишь бы случайно не перевернулась! Руки женщины прикованы, она не сможет сесть и помочь маленькой морской обитательнице.
Четвёртая волна подхватывает черепашку и плашмя шлёпает её о беззащитный женский лобок. О-о-о, вот это уже серьёзнее! Застонав, женщина судорожно выгибает спину. Гребешки и грани панциря наносят ей множество невесомых уколов, трогают и дразнят женское естество, будто несмышлёный ребёнок провёл по нему пятернёй. В следующую минуту, словно одумавшись, отлив оттаскивает черепашку обратно и бросает где-то ниже женских колен.
– Где же ты, божье чудо в алмазном панцире? – шепчет пленница, извиваясь на берегу. – Ползи сюда, слышишь?
Возбуждённая, беспомощная, облепленная капроном и песком, она ворочается в инквизиторских цепях и уже с заметным нетерпением ждёт пятой, шестой, седьмой волны…
***
Она просыпается без каких-то копеек шесть, без всякого будильника – привычка. Губы пересохшие со сна, правая ладонь крепко зажата в паху, возбуждённые соски набрякли до ломоты и звона. Убрав руку, почти сразу грузно поднимается на казённой постели: нагая обильная дама со спутанными волосами. Северина всегда спит нагишом, позволяя себе отдохнуть от стяжек нижнего белья и липкого капрона.
Откинув символическое одеяльце, женщина спускает ноги на пол, широко расставив белые бёдра, обтекаемые как космические шаттлы. Вмятины в матрасе ещё долго будут хранить тепло и влажность её тела. Северина легла в половине второго ночи, проспала всего часа четыре. Пока достаточно, после обеда ещё вздремнёт. Некогда валяться, работы много.
Некоторые полуграмотные ушнырки поначалу думают, будто Северина – это фамилия. А не угадали! Такое вот редкое имя ей досталось: СеверИна с ударением на И. Фамилия же у неё нехитрая, хотя яркая: Баянова.
– Комендант – мужского рода! – произносит она в зеркало традиционное утреннее приветствие. – А я, слава Богородице, полу женского. Значит, комендесса.
Студенты политехнического колледжа наградили комендессу общежития Северину Баянову сразу несколькими прозвищами, которые передаются от потока к потоку. По первым буквам ФИО она получается БСМ – Баянова Северина Марковна, потому для простоты её иногда называют БДСМ. Кроме того, переделав отчество Марковна, острословы за глаза дразнят её Мраковной. А ещё из-за созвучной фамилии и шумной натуры – Бабайкой.
Но все эти клички не со зла. Наедине с собой Северина ласково называет себя Норд-фройляйн. «Норд» – север. Девичья фамилия её была Гельшефтер, поэтому спасибо родителям, что хотя бы Сарой не назвали, как в одесском анекдоте! Северина звучит куда благороднее. Протирая глаза, она мурлычет незатейливую мажорную песенку без начала и конца:
– Норд-фройляйн, Норд-фройляйн,
Свою попу поднимайн!
Норд-фройляйн, Норд-фройляйн,
На арбайтен выходяйн.
За окном первого этажа – беспросветная октябрьская хмарь, но батареи в общежитии политехнического колледжа раскалены. Северина Марковна до декабря спит с открытой форточкой. Её комендантские палаты – сдвоенный кабинетик, облицованный ореховыми сэндвич-панелями. В левой комнате – каптёрочка, где Баянова решает важные управленческие дела, распекает воспитателей, кастеляншу и пакостливых студентов. Там же она обедает и пьёт чай.
В соседнем помещении устроен её скромный женский будуар: шкаф, душ, тумбочка, шторы, неширокая мягкая кровать. Под кроватью хранятся конфискованные у студентов электроплитки, нагреватели и другие кустарные приборы, пользоваться которыми запрещено внутренними правилами.
Северина Марковна обжилась здесь плотно. Ради общежития она нередко ночует в комендантском будуаре в помощь дежурному по корпусу, особенно в дни стипендии и другие народные праздники. В списанном шкафчике кипятильник, ковшик, кастрюля, фен, чайные чашки, натуральный кофе, коробки с сахаром, банки с вареньем. В нижнем отделе – шампунь, косметика, помада, лосины, прокладки, резервные колготки, рубашки, кофты, подследки, шарфики. Несколько бутылок коньяка и вина для торжественных случаев. Рюмки, ножи, вилки. Зарядное устройство для телефона, ручки, бланки, чистая бумага, носовые платки.
В шесть часов в коридорах общежития ещё тихо. В отоплении булькает вода, на вахте дремлет Трофимовна с недовязанным носком, ветер раскачивает унылые предзимние липы.
С полотенцем на пышном плече грудастая обнажённая женщина идёт за шкаф, в свою контрабандную душевую кабинку. Персональный душ (без всякого проекта и согласований) установил ей в качестве «дембельского аккорда» один мастеровитый выпускник, чем сразу покорил суровое сердце комендессы. Кто ни разу ночами не крался в студенческую мыльню, где вечно сломана дверная щеколда – тот не поймёт счастья обладания отдельным душем в общежитии!
В благодарность Северина даже была готова
