Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
И кто только придумал армию? Два года, вычеркнутых из жизни в самом ее начале, двадцать четыре месяца бесконечной муштры, семьсот тридцать дней тяжелых раздумий о доме, семнадцать с половиной тысяч часов неизвестности. И фраза «лично я иду в армию, чтобы нашару получить знаний и здоровья» звучит нелепо, когда переступаешь порог учебки и понимаешь – дружок, ты попал! Причем очень сильно. Как ты будешь жить дальше эти два года? Способен ли твой юный организм и еще молодой и не привыкший к взрослым поступкам мозг все это выдержать? Страшно, печально, но неизбежно!
Вот такие грустные мысли крутились в голове призывника, будущего защитника Родины, Ильи Сергеевича Пушкарева. Ну, почему? Зачем? Зачем он поругался с деканом? Надо было держать язык за зубами. Но тогда ему казалось, что отстаивать свою точку зрения – дело правое. Хотя, что говорить, декан-то был настоящей сволочью. И как только такие личности ходят по свету? Ходят, да еще чувствуют себя замечательно. Руководят кафедрами, вершат судьбы людей. Где справедливость?
И что же должно было произойти дальше с молодым человеком, не обремененным таким важным для него занятием, как учеба в вузе? Да уж точно ничего хорошего! В подобных случаях опытные гадалки говорят: «Дальняя дорога, казенный дом», только в хорошем смысле слова. В соответствии со всеми этими предпосылками одним ранним утром в дверь громко постучали. Илья как раз вернулся с очередного ночного дежурства, в связи с чем находился в пограничном между сном и бодрствованием состоянии. Ничего не подозревая, он открыл дверь и…
– Пушкарев Илья Сергеевич? – спросил молодой человек с надменной улыбкой на прыщавом лице.
– Ну, – кивнул Илья. – Я.
Парень с ехидством хмыкнул и ответил:
– Что ну! Счастье тебе привалило. Распишись.
– Неужели миллион выиграл? – понимая, что новость будет не из приятных, поинтересовался Илья.
– Почти, – ответил парень, извлекая что-то из глубин потертой черной папки.
– Давай, что там?
– Повестка тебе! – злорадно ответил курьер, протягивая Илье пару бумажек. – Вот здесь распишись!
Илья чиркнул на пожелтевшем бланке ручкой и захлопнул дверь перед носом незнакомца.
– Пошел ты! – прошептал он в дверь, вчитываясь в злосчастную бумажку. – Повестка. Гражданину Пушкареву Илье Сергеевичу. Явиться… Вот козлы. Подловили.
Он кинул повестку на заставленное тюбиками мамы трюмо и побрел досыпать. Поворочавшись с полчаса на диване и так и не сумев уснуть после раннего визита военкоматского курьера, Илья сполз со своего ложа.
– Вот сволочь. Весь день испортил, – пробубнил Пушкарев себе под нос и побрел в туалет.
Однако испорченным оказался не только этот день…
* * *
– Аслан, Аслан! Беги домой! Мама зовет!
Парень захлопнул изъеденный ржавчиной багажник старенькой «пятерки» и повернулся к мчавшейся сестренке.
– Аслан, Аслан, Аслан!
Зарема с разбегу воткнулась брату в живот, обняла его своими теплыми ручонками за пояс и тихо заплакала. Парень растерянно посмотрел на трясущуюся от переизбытка эмоций голову сестренки сверху и ласково спросил:
– Зара, ты чего? Не плачь. Кто тебя обидел?
– Никто, – не переставая плакать, ответила Зарема. – Пошли домой. Мама зовет. Папа…
При слове «папа» Зара залилась слезами еще сильней и крепче вжалась своим личиком в живот брата.
– Папа… Его…
По спине Аслана пробежался противный холодок. Сердце сдавило ледяными тисками, и перед глазами поплыли красные круги. В висках тревожно застучало. Он оторвал сопротивляющуюся сестренку от себя и, скрипя зубами и буравя ее взглядом, прошипел:
– Что произошло?
Зара, не переставая рыдать и дергать удерживаемыми братом руками, прошептала:
– Папу убили.
Что происходило вокруг, Аслан дальше уже не видел. Глаза от горя и слез заволокло. Он выпустил руки Зары и стал опускаться на корточки, держась за голову. А через секунду Аслан оказался внизу, катаясь в пыли и колотя кулаками по обожженной солнцем и войной родной земле.
– А-а-а! – кричал парень от бессилия и горя.
– Ы-ы-ы, – вторила ему Зара, прикрывшая глаза и растирая слезы сжатыми кулачками.
Краски померкли. Мир, казалось, остановил свое движение. В сердце парня нескончаемым потоком хлынули печаль и горе. Почему так случилось? Зачем отец поехал в этот трижды проклятый Грозный! Что будет дальше…
* * *
Повестка в кармане – значит, ты будущий воин. В далекие времена это событие для многих было радостной новостью. В первую очередь для самих призывников. Тебе доверили ответственное задание – охранять Родину. Разве могут это доверить безответственным людям? Конечно же, нет! Только достойным сынам своей отчизны! Жаль, что сейчас все обстоит немного иначе.
А в нашем случае что может быть дальше? Ну, а дальше все по общепринятой схеме. Военкомат, комиссия, годен к строевой, проводы, обещания подруги ждать. Дождется ли? Два года – все-таки большой срок. Однако сейчас Илье было уже не до подруги. Потому что сейчас он трясся в убитом совдеповском автобусе темно-зеленого цвета и с черными армейскими номерами навстречу своей незавидной судьбе. А вот что принесут ему эти два года?
– Эй, братишка, чего грузишься? – оборвал поток печальных мыслей Пушкарева его сосед.
– А чего веселиться-то? Два года псу под хвост. А потом дембельнемся и все. Лучшие года жизни ушли в небытие.
– Ну, ты даешь! – улыбнулся сосед. – Ты сначала-то доживи до дембеля. А там, глядишь, и взгляды на жизнь поменяешь.
– Бог даст, доживем, – растерянно ответил Пушкарев. – Мы ведь не на бойню…
– Не факт, – перебил его сосед с толикой неподдельной серьезности в голосе. – У моего брата кореша в армейке замочили. Так тупо. Он еще салажонком был. Деды играли в теннис, и у них шарик улетел. Эти козлы решили салагу поучить. Сказали, чтоб тот проявил уважение к старшим и принес им мячик. А кореш их послал куда подальше. Ну, и понеслось. Втроем прессанули паренька, попинали. Пробили почку. Ну, он и ласты склеил. Вот так нелепо.
– Да ну тебя, – отмахнулся Пушкарев. – Смотри, не накаркай!
– Вот тебе и «да ну», – ответил сосед, отворачиваясь к окну автобуса. – Как тут поймешь? Вроде и пацан здоровый был! А ты – не каркай, не каркай.
Тогда Илья практически не придал значения этим словам. Но их смысл все-таки дошел до него, хоть и с большим опозданием и при совершенно иных обстоятельствах.
* * *
Тобут[1]с телом отца внесли на помост. Имам оповестил округу троекратным «Ас-Салат», и джаназа[2]началась.
Ознакомительная версия. Доступно 8 страниц из 39
