I
Начальник Центрального полицейского управления улыбался.
Эта улыбка, мальчишеская и обаятельная, обычно предназначалась для прессы и телевидения, и лишь изредка ее сияние озаряло ближайших сотрудников — таких, как член коллегии ЦПУ[1]Стиг Мальм, шеф секретной полиции Эрик Мёллер и руководитель группы расследования убийств комиссар Мартин Бек.
Только один из этой тройки ответил на улыбку начальника.
У Стига Мальма были красивые белые зубы, и он охотно улыбался. Сам того не подозревая, он на службе обзавелся целым набором различных улыбок. Та, к которой он прибег сейчас, могла быть определена лишь как заискивающая и подхалимская.
Шеф секретной полиции подавил зевок; Мартин Бек высморкался.
Часы показывали половину восьмого; начальник ЦПУ любил созывать экстренные совещания с утра пораньше, хотя из этого отнюдь не следовало, что у него было заведено всегда являться в этот час в управление. Частенько он прибывал уже ближе к полудню, да и то оставался недоступным даже для ближайших сотрудников. «Мой кабинет — моя крепость» — такой девиз был бы вполне уместен на его двери, и кабинет был в самом деле неприступной крепостью, охраняемой вышколенной секретаршей, которую не зря прозвали Драконом.
В это утро начальник ЦПУ выступал в роли радушного хозяина. Он даже распорядился принести кофе в термосе и фарфоровые чашки вместо обычных пластмассовых стаканчиков…
Стиг Мальм встал и разлил кофе по чашкам.
Мартин Бек наперед знал, что он, садясь, аккуратно поддернет брюки, потом осторожно пригладит ладонью волнистую шевелюру.
Стиг Мальм был его непосредственным начальником, и Мартин Бек не испытывал к нему ни малейшего почтения. Самодовольное кокетство Мальма и манера лебезить перед высоким руководством давно перестали злить Мартина Бека, он считал эти черты просто смехотворными. Но у Мальма были другие качества, которые раздражали Мартина Бека и частенько затрудняли ему работу: косность и полное отсутствие самокритичности, особенно пагубное в человеке, который был абсолютным профаном во всем, что касалось оперативной работы. И если Стиг Мальм тем не менее занял высокий пост, то исключительно благодаря своему карьеризму, политическому приспособленчеству и толике организаторских способностей.
Шеф секретной полиции положил себе в кофе четыре куска сахару, размешал и стал шумно прихлебывать.
Мальм пил кофе без сахара: он берег свою стройную фигуру.
Мартина Бека поташнивало, и его не манил кофе в столь ранний час.
Начальник ЦПУ положил сахару, налил сливок и оттопырил мизинец, поднимая чашку. Выпил ее одним духом, отставил в сторону и пододвинул к себе тонкую зеленую папку, лежавшую на углу полированного стола.
— Вот так, — сказал он и опять улыбнулся. — Сначала кофе, потом можно и за дела приниматься.
Мартин Бек тоскливо поглядел на свою чашку и подумал, что сейчас неплохо было бы выпить стакан холодного молока.
— Что-то ты скверно выглядишь, — сказал начальник ЦПУ с деланным участием. — Уж не собираешься ли снова заболеть? Сам понимаешь, нам без тебя зарез.
Мартин Бек не собирался заболеть, его просто мутило. Естественно выглядеть скверно после того, как ты до половины четвертого утра сидел и пил вино вместе с двадцатидвухлетней дочерью и ее женихом. Однако он не был настроен обсуждать свое похмелье с начальством; к тому же это «снова» он никак не заслужил. В начале весны Мартин Бек три дня пролежал дома с гриппом, с высокой температурой, а теперь, слава Богу, седьмое мая.
— Да нет, — ответил он. — Все в порядке. Так, простыл немного.
— А ты и правда паршиво выглядишь, — вмешался Стиг Мальм. В его голосе не было даже деланного участия, только укоризна. — Совсем паршиво, честное слово.
Он испытующе поглядел на Мартина Бека, и тот с нарастающим раздражением отрезал:
— Благодарю за внимание, но я чувствую себя хорошо. И вообще, насколько я понимаю, мы собрались здесь не за тем, чтобы обсуждать мой вид или мое здоровье.
— Вот именно, — сказал начальник ЦПУ. — Приступим.
Он открыл зеленую папку. Судя по ее содержимому — всего три-четыре листа стандартного формата, — можно было надеяться, что совещание не слишком затянется.
Сверху лежало письмо на бланке, с большой зеленой печатью под размашистой подписью; расстояние не позволяло Мартину Беку разобрать типографский текст вверху бланка.
— Как вы, очевидно, помните, мы уже обсуждали наш не слишком богатый опыт по организации охраны и мер безопасности в связи с официальными визитами и подобными щекотливыми ситуациями. — Начальник ЦПУ автоматически перешел на напыщенный стиль, присущий его публичным выступлениям. — Такими ситуациями, когда можно ожидать особенно агрессивных демонстраций и более или менее тщательно подготовленных террористических актов.
Стиг Мальм поддакнул, Мартин Бек промолчал, а Эрик Мёллер возразил:
— Ну не такие уж мы и зеленые. Самые важные официальные визиты последнего десятилетия прошли на уровне и с точки зрения организации, и с точки зрения безопасности. Или возьмем свежий пример — конференцию по вопросам охраны среды.
— Конечно, конечно, но на этот раз перед нами стоит проблема посложнее. Я подразумеваю намеченный на конец ноября визит сенатора из Соединенных Штатов. Этот визит может оказаться для нас, если можно так выразиться, серьезным испытанием. До сих пор мы не сталкивались с проблемами, сопряженными с приемом высокопоставленных американских деятелей, а теперь вот придется столкнуться. Вопрос этот уже решенный, я получил кое-какие инструкции. Мы должны подготовиться заблаговременно и возможно более тщательно. Необходимо все предусмотреть. Прежде всего, вероятность агрессивных действий со стороны левых экстремистов и патологических фанатиков, которые помешались на вьетнамской войне. Но следует также помнить и про иностранные террористические группы.
На лице начальника ЦПУ не осталось и намека на улыбку.
— На сей раз можно ожидать кое-чего посерьезнее, чем бросание яиц, — сурово заметил он. — Учти это, Эрик.
— Мы примем превентивные меры, — отозвался Мёллер. Начальник ЦПУ пожал плечами.
— Конечно. Но мы не можем выловить, арестовать и интернировать всех, кто способен учинить безобразие, и ты это знаешь не хуже меня. Словом, я получил свои указания, и ты получишь свои.
«И я — свои», — мрачно подумал Мартин Бек.
Он все еще силился прочесть большие типографские буквы в верхней части письма в зеленой папке. Не то POLICE, не то POLICIA. Веки его горели, во рту пересохло, и язык уподобился наждачной бумаге. Он с отвращением отпил несколько глотков горького кофе.
