1. Громила — это существо, которое вылезает на передний план и врастает туда намертво.
2. Когда рак на горе все-таки свистнет, главное — не оглохнуть и не одуреть от неожиданности.
3. Всякую энергию можно обратить во зло, но без электроэнергии нам никак.
4. Когда непреодолимая сила наталкивается на непоколебимый объект, разражается семейный скандал.
5. Музыка не всегда умиротворяет душу.
6. Дом англичанина — его крепость.
7. В любом биологическом виде самки опаснее самцов.
8. Синяк не приходит один.
9. Космос — это последний рубеж, как, впрочем, и мусоросжигательный завод.
10. Чем лучше владеешь словом, тем больше это окупается.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Неприятности начались в тот день, когда Говард вернулся из школы и обнаружил, что в кухне сидит Громила. Именно так его окрестила Фифи — студентка, которая снимала у них мансарду и кормила детей полдником, если родителей не было дома. Когда Говард втолкнул Катастрофу в кухню и захлопнул дверь, первым делом он увидел Фифи — та ерзала на краешке стула и нервно теребила то свой полосатый шарф, то полосатые гетры.
— Наконец-то! — воскликнула она. — Тут к нам вломился чей-то Громила, не знаю, кто его подослал. Гляньте.
Она дернула подбородком, Говард посмотрел в ту сторону и обнаружил, что на стуле возле буфета сидит Громила, загромоздив длинными ножищами и массивными ботинками большую часть кухни. Громила это умел. Голова у незваного гостя была крошечная, а ноги гигантские. Говард внимательно оглядел Громилу. Взгляд его пропутешествовал по выцветшим джинсам в обтяжку, на миг замер при виде ножа, которым Громила чистил грязные ногти на обширных ручищах, и наконец, миновав потертую кожаную куртку, добрался до маленькой круглой головы, терявшейся под потолком. Физиономия у Громилы оказалась глуповатая.
Настроение у Говарда и без того было паршивее некуда. А все Катастрофа виновата: она заставила Говарда встретить ее после школы, потому что он, сильный старший брат, обязан за ней присматривать, — так и заявила. Говард подошел к школе, как раз когда Катастрофа выбегала из ворот, а за ней по пятам гнались двадцать разъяренных маленьких девочек. Катастрофа верещала: «Вон мой старший брат, он сейчас вам задаст! Говард, бей их!» Говард понятия не имел, чем Катастрофа разозлила этих малявок, но сестру он знал как облупленную и догадывался — она наверняка натворила что-нибудь ужасное. Играть роль секретного оружия ему вовсе не улыбалось, но и подвести Катастрофу он не мог. Говард угрожающе завращал в воздухе сумкой, надеясь тем самым распугать девочек. Но их была целая толпа, да таких свирепых, что в конце концов завязалась настоящая потасовка. Мало того что эти девчонки лезли драться, они еще и обзывались вовсю, отчего у Говарда испортилось настроение. И вот он пришел домой, а в кухне сидит неизвестно чей Громила.
Говард плюхнул сумку прямо на кухонный стол. Громила и ухом не повел.
— Это кто? — поинтересовался Говард.
Фифи опять заерзала.
— Просто вошел и уселся, даже не представился, — объяснила она. — Утверждает, будто его прислал некто Арчер.
Для своих лет Говард был крупным. Однако и Громила тоже был крупным для своих лет, неизвестно, правда, каких. И к тому же с ножом. Говард приподнял сумку и снова шумно обрушил ее на стол.
— Ну так пусть убирается подобру-поздорову, — буркнул он.
Получилось не так грозно, как он надеялся.
Тут в разговор встряла Катастрофа.
— Громила, пошел вон! Брысь! — завопила она. — Сумка Говарда обагрена кровью школьниц!
Громила, кажется, заинтересовался — отложил нож и оглядел сумку. Потом произнес густым глуповатым голосом:
— Нет никакой крови.
— А у нас нет знакомых по имени Арчер! — отрезал Говард.
Громила безмятежно ухмыльнулся.
— У папаши вашего есть, — сказал он и вновь принялся чистить ногти.
— От него воняет! — взвыла Катастрофа. — А ну, выставьте его вон! Я есть хочу!
От Громилы и впрямь пованивало — немножко бензином и отчасти тухлыми яйцами, причем стоило ему пошевельнуться, запах усиливался.
Говард и Фифи беспомощно переглянулись.
— Есть хочу! — завопила Катастрофа невыносимым голосом, благодаря которому и стяжала свое прозвище.
На самом деле ее звали Коринна, но стоило ей родиться и открыть рот, как ее тут же переименовали в Катастрофу.
Пронзительный вопль пронял даже Громилу. По его объемистой фигуре пробежало легкое содрогание, хотя головы оно и не достигло.
— Замолчала, — велел он.
— Еще чего! — уперлась Катастрофа.
Громила повернул голову и уставился на нее глуповатыми круглыми глазками на туповатой физиономии. Похоже, такой ответ его изумил. Катастрофа взгляда не отвела, старательно набрала в грудь побольше воздуху, открыла рот и завопила. Папа всегда говорил, что легендарные вопли Катастрофы неизменно расчищали дорогу и освобождали место в поликлиниках и транспорте с тех пор, как ей исполнился месяц. Теперь, к восьми годам, Катастрофа полностью оправдывала свое прозвище.
Громила склонил головенку набок и миг-другой слушал — как будто даже одобрительно. Потом ухмыльнулся и повторил:
— А ну, замолчала.
И метнул в Катастрофу нож.
Во всяком случае, так всем показалось. Что-то молниеносно вжикнуло мимо личика вопящей Катастрофы, она пригнулась и тотчас смолкла. Да, некий предмет определенно пролетел мимо нее и с громким «хрясь» воткнулся в сумку Говарда, по-прежнему лежавшую на столе. А затем Громила преспокойно вернулся к чистке ногтей. Тем самым ножом.
Говард, Фифи и Катастрофа, вытаращив глаза, смотрели то на ручищи Громилы, то на прореху в Говардовой сумке. Катастрофе явно хотелось завопить снова, но она не решалась.
— К-как у него это получилось? — спросила Фифи. — Он ведь даже не шелохнулся!
Громила самодовольно произнес:
— Поняли, что дело серьезное?
— Какое такое дело? — удивился Говард.
— Буду сидеть, пока не получу должок, — ответил Громила. — Ей вон сказал уже, как пришел.
И уселся поудобнее, загромоздив ножищами почти всю кухню. Расселся основательно и надолго, как и обещал.
