Александр Шатилов
Ангелина
В пятницу, в восемь часов вечера в больницу города Энска доставили придавленного деревом мужчину. Никто не знал, выживет он или нет, уж больно серьёзными были повреждения. Реанимационное отделение было переполнено, так что человеку без документов в ней поначалу не нашлось места. Через полчаса к дежурному врачу в кабинет ворвалась перепуганная женщина. Она оказалась сестрой только что поступившего мужчины. За тысячу рублей в реанимации всё-таки нашлось место у треснувшего окна, залепленного скотчем. Сонный врач долго возился с рентгеновскими снимками, ворча на медсестру: «Надо же было вам именно мне под конец смены сунуть этого Семёнова. И так не жилец, а я ещё и виноват окажусь, что чёрт понёс его под падающее дерево». Медсестра флегматично выслушивала доктора, размышляя о чём-то своём.
Вокруг умиравшего пациента суетились его сестра и санитарка, получившая в оплату своего труда пятьсот рублей. Но вот стало уже совсем поздно, и родственницу попросили покинуть больницу, да и она сама ужасно устала и изнервничалась, так что, не возражая, пошла домой, хотя со странным чувством в душе, будто что-то сделала всё-таки не так. Однако рано утром ей надо было прийти на работу, а начальство прогулов и опозданий не прощало. Постепенно и большинство медработников разошлись по домам, а оставшиеся уселись читать газеты на постах при свете старых ламп. Наступила ночь.
Когда больной открыл глаза, он обнаружил, что стоит в большой светлой комнате, границ которой он определить не мог. Она казалась бесконечной, и белый свет лился с потолка и пола. Да и движения его самого стали необыкновенно лёгкими, словно бы он не ходил, а летал. Метрах в пяти от себя он увидел белый колодец, подошёл к нему и с любопытством заглянул в него. С трудом он смог различить какое-то забинтованное тело, покоившееся внизу. Тело было похоже на кого-то знакомого, но он никак не мог вспомнить, кого именно.
Немного поразмышляв, глядя вниз, парень (а лет ему было немногим больше двадцати) поднял глаза и увидел стоявшую напротив девушку в красивом розовом бальном платье, которая неизвестно откуда возникла в этом странном пустом помещении. Он был готов поклясться, что никого не видел до того, как подошёл к колодцу и заглянул в него. Однако удивление было недолгим, и сменилось оно неподдельным восхищением красотой юной особы. Светлые волосы были аккуратно убраны, голубые глаза смотрели приветливо и ласково из-под длинных ресниц, на щеках играл свежий румянец, нежные розовые губы слегка улыбались, высокая грудь чувственно вздымалась от ровного дыханья. Молодой человек так и обмер, увидев перед собой такую красавицу. Однако, решив, что не вежливо молчать и буравить девушку глазами, он начал разговор:
— Простите… вы случайно не знаете, кто это там внизу? — спросил он, осознавая совершенную его не логичность и бестактность, но это была единственная мысль, пришедшая ему в голову.
— Там? Да это же вы! — ответила девушка звонким голосом и улыбнулась.
— Я? — переспросил молодой человек растерянно, не понимая, что за шутки с ним шутит странная красавица. — Но позвольте, я же здесь, перед вами…
— Вы Василий Петрович Семёнов?
— Верно… можно просто Вася…
— Ну, так вы же умерли! — ответила девушка и залилась звонким и весёлым смехом, как будто бы сообщила приятную новость.
— Как? Как это так? — пролепетал растерянный Семёнов, совершенно теряясь и ничего не понимая.
Тут Василий глянул ещё раз в колодец, побледнел и опустился на пол, схватив себя за волосы. Он не понимал, что происходит, как такое ужасное событие как смерть могло с ним произойти. Легче было поверить во всё что угодно, но только не в это. Неужели он стал больше никому не нужен? Неужели его сунут в деревянный ящик и закопают в землю, кишащую червями, или вовсе сожгут, а пепел засунут в банку? А как же его личные вещи, к которым он так привязался? А как же незаконченная работа? Что будет с сестрой, с их родителями в Хабаровске?
Эти мысли заполнили несчастную голову Василия. Наконец он взял себя в руки, поднялся и спросил:
— Как я умер?
— А вы разве не помните? Вас же дерево придавило! — весело ответила девушка.
Василий хмуро улыбнулся, вспоминая прошедший день. Он явственно помнил жуткий треск у себя за спиной, а потом… а потом он очутился в этой белой комнате.
— А кто же вы тогда? — спросил он, ещё немного поразмыслив.
— Я? — переспросила девушка, не переставая улыбаться. — Я — смерть!
Василий отпрянул от девушки, пристально глядя на неё, потом вздрогнул и попытался отвести взгляд.
— Как? — удивлённо спросил он. — Но… но я вас представлял иначе…
— Знаю, — резко ответила девушка, — костлявой, горбатой, в чёрном плаще, с огромной косой… Все вы такие…
— Но я всё же не понимаю, почему именно так… — начал Семёнов, но девушка его перебила.
— А тут и понимать нечего, — обиженно сказала она, — я прихожу к людям такой, какой была их жизнь. Это вы сами превращаете меня в мешок с костями. И это ещё не самое страшное, бывают такие извращенцы…
Тут девушка закрыла глаза и покачала головой. Между тем Василий впал в полнейшее замешательство и боялся ещё о чём-либо спросить. Но тут вновь в голову полезли страшные и тяжёлые мысли о том, что он умер, так многого ещё не сделав. Вся жизнь пронеслась перед глазами, все радости и печали, детство, отрочество, юность, всё до последнего дня. Тут к горлу подступил ком, невероятно тугой и горький. Слёзы покатились по щекам, а плечи задрожали от рыданий.
— Вы плачете? — растроганно спросила девушка.
— Нет… — пытаясь сдерживаться, ответил Семёнов.
— Хм, чудной вы какой. Умерли, а всё ещё врёте.
— А разве мёртвые плачут?
— Плачут, поверьте, ещё как плачут, — со вздохом ответила она.
Затем девушка, подойдя ближе, ободряюще похлопала его по плечу. В молчании они простояли довольно долго. Наконец Семёнов успокоился и спросил:
— Куда меня теперь, в ад или в рай?
— А куда вам больше хочется? — с улыбкой спросила девушка.
— В рай… — помедлив, ответил Семёнов.
— Ну, так всем туда хочется. А что вы сделали, чтобы туда попасть?
— Я? Не знаю… Да, наверное, ничего я в своей жизни не сделал… У меня нет своего дома, нет детей, нет даже любимой девушки… Мне нечем гордиться. Я, как и все, пошёл в школу, потом в институт, ну а теперь у меня скучнейшая на свете работа… Я сам никого не спас,
