Эдвин Роберт Бивен
Царство селевкидов
Величайшее наследие Александра Македонского
EDWYN ROBERT BEVAN
THE HOUSE OF SELEUCUS
Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав. Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.
© Перевод, «Центрполиграф», 2023
© Художественное оформление серии, «Центрполиграф», 2023
* * *
Книга первая
Антиох III Великий. Мраморный бюст, Лувр
Глава 1
Эллинизм на Востоке
Часто мы слышим расхожую фразу – «неизменный Восток». Но тем не менее ничто так не поражает мыслящего путешественника на Востоке, как контраст между настоящим и намного более великим прошлым, следы которого мы видим на каждом шагу. Кажется, что ты ступаешь по огромному кладбищу. Везде гробницы – могилы в одиноких холмах, где уже нет живущих, могилы не только людей, но и целых городов – или же встречаются и непогребенные города, останки которых одиноко торчат над землей, словно кости позабытого скелета. Рядом с убогими городками, хижинами кочевников, заброшенными полями наших дней – остатки имперской роскоши, дворцов и храмов, театров и колоннад, следы бесчисленных людей. Этот древний мир так окончательно погиб и умер, а современность кажется такой чуждой, что путешественник уже готов задаться вопросом: может быть, тот мир уже никак не связан с нынешним, может, то, другое племя отрезано от тех людей, что он видит сейчас, каким-то всеразрушающим потопом. Однако именно своеобразие этих чувств, которые должны охватывать европейского путешественника при виде всего этого, заставляет его понять, что существует некая более близкая связь между ним и некоторыми из этих обрывков древности – более близкая, нежели между ним и живыми людьми в этой стране. Руины, на которые он смотрит, не являются отражением какого-то странного и загадочного ума, как у египтян или жителей древней Мексики: это знакомые классические формы, к которым взгляд его привык уже в родной стране; в его сознании они связываются с цивилизацией, из которой родилась его собственная. Что же они делают здесь, среди людей, которым дух, вырастивший и сформировавший все это, абсолютно неведом? Европейский путешественник, наверное, начнет догадываться, что история, которая скрывается за этими памятниками, представляет особый интерес для него лично. Часть этой истории – труд, свершенный династией Селевкидов в бурную переходную эпоху на сцене мира две тысячи лет назад, – и должна прояснить данная книга.
Дом Селевкидов особенно интересен не характерами самих царей. Интересны обстоятельства, в которых они оказались. Все эти цари были (со всех сторон и во всех отношениях) царями греческими, но сферой их империи стала Азия. Они оказались призваны руководить процессом, посредством которого эллинизм проник в чуждый мир, приходя в контакт с другими традициями, изменяя их и изменяясь при этом сам. И этот процесс зависел от них. Действительно, способность к экспансии была заключена в самом эллинизме, но эта экспансия едва ли смогла бы зайти далеко, если только политическая сила не оказалась бы в подходящих руках. Фактически она продолжала действовать и в странах, которые попали под власть варваров. Оказалось, что, сохраняя свою власть, селевкидская династия обеспечивала прогресс эллинизма. Тот интерес, с которым мы следим за борьбой Селевкидов за расширение своей империи, и в конце концов – за существование, обусловлен не тем, что цари руководствовались какими-то особенно благородными мотивами, или тем, что все это происходило каким-то исключительным образом, но тем, что, как мы знаем, за всем этим стояли гораздо более широкие проблемы. Мы видим, что, когда династия рушилась, люди, не принадлежавшие к эллинистической культуре, – персы, армяне, арабы, иудеи – рванулись во все концы, чтобы снова захватить то, что завоевали Александр и Селевк. Их остановил только Рим, в котором эллинизм нашел себе нового защитника. Каким бы слабым и неорганизованным ни был дом Селевкидов в свои последние дни, он продолжал удерживать эти позиции, пока Рим не оказался готов принять наследие Александра.
Но что же мы имеем в виду под эллинизмом?
Характеристикой, на которую в основном указывали сами греки и которая отличала их от варваров, была свобода. Греки говорили, что варвары – или, во всяком случае, азиаты – по природе своей были рабами. Это было гордым заявлением. И оно основано на реальных фактах. Но оно не было абсолютной истиной. Свобода существовала и до греков – точно так же, как до них существовала и цивилизация. Но и та и другая существовали только по отдельности. Достижением греков было то, что они объединили свободу и цивилизацию воедино.
Мы, как и греки, с готовностью говорим общие слова про «азиатов» и «восточных людей», когда имеем в виду их рабскую покорность, их терпеливость, их сдержанность. Но при этом мы забываем и о другом элементе на Востоке, который во многих отношениях представляет собой прямую противоположность этих характеристик. Еще до того, как люди сформировали те большие группы населения, которые являются существенным атрибутом цивилизации, они жили небольшими группами или племенами, и после того, как сформировались эти большие группы, племенная система в горах и пустынях продолжала существовать, как и раньше. Мы и сегодня можем видеть на Востоке множество народов, которые еще не вышли из этой стадии.
В первобытных племенах люди свободны. И причина этого вполне ясна. Чем меньше группа людей, тем большую роль играет в ней отдельный человек. Там, где вся община может встретиться для обсуждения вопроса, общее мнение является четко выраженным и обязательным для всех. Из-за постоянных войн между отдельными кланами все мужчины с юности становятся воинами. Вместе с тем цивилизация распространяется с каждым расширением круга общения, со всем, что сливает вместе изолированные племенные группы, которые объединяются в более обширное сообщество. Потеря свободы – это цена, которую нужно платить за цивилизацию.
Именно на больших наносных равнинах, где мало естественных преград и плодородная почва облегчает людям жизнь, – вдоль Нила и Евфрата – люди впервые объединились в более крупные единицы, обменяв свою старую неспокойную свободную жизнь на мир и труд с повиновением законам общего хозяина. Египтяне и вавилоняне достигли стадии цивилизации и деспотизма уже на самой заре истории. Однако в случае других обществ сохранились свидетельства о переходном периоде. Пример
