Шум и гам
Это была пятикомнатная квартира в центре города, в таких обычно живут богатые чиновники или бизнесмены, имеющие по несколько таких. Но в этот раз оттуда доносились крики отнюдь не чиновников или бизнесменов. Это были их дети – подростки шестнадцати лет.
– Пацаны, я фейерверк нашел. Пошли запустим! – сказал парень, который еле стоял на ногах, Саша.
– Погнали, только давай с рук, а то просто не интересно! – поддержал идею Саши, Илья, владелец квартиры. На вид это был высокий и худой, похожий на фонарный столб, парень, который явно был не в состоянии трезво оценивать ситуацию.
– Я не хочу спускаться во двор, давайте с крыши, – произнесла девушка, стоявшая возле двери. Это была девушка Саши, Аня, но она не пила, так как считала, что это могут делать только мальчики, – она только курила травку. Это казалось ей крутым и безвредным.
– Вы уверены, что стоит это делать на крыше? Вдруг, как в прошлый раз нас застукают и повяжут?! Я никуда не пойду, – тихо, но уверенно произнес Паша. Он единственный в их компании был в сознании, так родители ему пригрозили не взять с собой на курорт, если он хоть еще раз придет домой пьяным.
– Да, ты прав, надо у окна, так безопаснее, даже если придет участковый, мы ему не откроем, – не долго думаю сказал Илья.
– Зажигалку, зажигалку несите, – в нетерпении сказал Саша, который шел к зеркалу, чтобы поправить прическу.
– У меня есть, – сказала Аня.
– Вы когда успели меня разрисовать?! Я всего на пару минут прилег! – с улыбкой на лице сказал Саша. В зеркале он увидел, что на его лбу написано «лох» и нарисованы усы Гитлера. А если не смотреть на лицо, то в зеркале стоял довольно худой для своего возраста, ссутулившийся парень с сигаретой во рту, одетый только в брендовую одежду, с красивым лицом, за которое его так любили девушки, но с совершенно запущенным телом.
– Нашел чем заняться! давай быстрее! сейчас пульнем! я уже снимаю! – торопил Илья.
– Поджигай! – ответил стоявший среди комнаты Саша.
–А-а-а, давай быстрее в окно высовывай! – крикнула Аня.
Через несколько секунд раздался первый залп. Молодые люди что-то кричали в окно, пытаясь выхватить друг у друг фейерверк. Во время этой перепалки фейерверк опустили вниз, и несколько снарядов попали по машинам, стоящим во дворе. Но в ответ на это раздалось лишь: -Давай по людям. Посмотрим, как они бегать будут!!! – навеселе сказал Паша. Сказано – сделано. Но как только Саша направил свое орудие на прохожих, в фейерверке закончились снаряды.
– Нормально так получилось! Скинешь мне видео?! – спросил Саша.
– Уже, – Немного огорчившись ответил Илья.
– Ладно, уже восемь часов утра доходит, пора бы и по домам, – предложил Паша.
– Пожалуй – поддержала Аня.
Через двадцать минут в квартире было уже тихо, будто бы и не было этих десяти часов громкой музыки на весь дом, неразборчивых криков.
Не в очень хорошем виде и самочувствии Саша открыл входную дверь квартиры. Он почувствовал запах только что приготовленного завтрака и приготовился к тому, что на него снова будут кричать.
–Наконец-то, иди живо есть – и отсыпаться. Как встанешь – поговорим. – грубо встретил его отец. Евгений Аркадьевич, – сорокадвухлетним мужчина, имевший довольно крупное телосложение, свидетельствующее о его постоянных занятиях спортом, к которым приучил его отец с самого детства. В свободное от работы время он занимался изучением интересующей его информации, которая была необходима для работы. Он владел крупной компанией занимавшейся строительством зданий, и часто ездил по всей стране встречаться с заказчиками. Евгений Аркадьевич иногда бывал суров с сыном, но безгранично любил и ни в чем ему не отказывал, так как в детстве сам был лишен многих вещей. Это и вызвало такой распущенный образ жизни Саши.
–Ой, разошелся. Он только пришел, дай ему нормально поесть, – перебила отца Алена Сергеевна, мама Саши. Она была на пять лет младше мужа, а на вид – на все пятнадцать. Женщина любила ухаживать за своим телом, и каждый день эта процедура занимала около двух часов. Но при всем этом она оставалась простой деревенской девчонкой, которая половину своей жизни прожила в семье с четырьмя детьми. В двадцать два года переехала в город для учебы в институте, самым мощным ее стимулом было нежелание оставаться в деревне. И жить той жизнью, какой она хочет. Во многом исполнению ее желания помог парень, на тот момент заканчивающий четвертый курс архитектурного факультета, Женя, с которым у нее возникли отношения продолжающиеся и по сей день. Она так же любила весь дом держать в идеальном порядке и не позволяла никакой соринке лежать где-то, кроме мусорного ведра.
– Ну как сходил, что делали, надеюсь, не много пил?! – заботливо спросила его мама, которая терпела все прихоти сына, лишь бы он не перестал общаться с ней.
–Нормально, только голова начинает болеть, похмелье, наверное, – почти шепотом ответил Саша.
–Дожили: в шестнадцать лет – похмелье. Я в твои годы с турников и из библиотеки не вылезал, а ты… – возмутился отец.
–Сейчас не твое время. И ходить на брусья и в библиотеку мне незачем. Вместо брусьев у меня есть бита, которая не раз мне помогала, а место библиотеки занял телефон, в котором можно найти информации больше, чем в библиотеке, – разошелся из-за уже наступившего похмелья Саша.
– Вот балбес…
– Так, тихо всем! Потом поссоритесь, а сейчас есть! – перебив отца сказала Алена Сергеевна.
Двадцать минут завтрака прошли в гробовой тишине, каждый думал о своем.
–Спасибо, – оставив тарелку на столе сказал Саша и резко удалился в свою комнату.
–Тарелку даже лень убрать, – сказал ему в спину отец. Но в ответ услышал лишь звук закрывшейся двери.
Встав в четыре часа дня, ничего не понимающий Саша услышал крики родителей: – Зачем так жестко? – спросила мама у отца.
– Я не вижу иного выхода, ты посмотри в кого он превращается?! Год – два и вовсе пропадет. И по учебе он отстал, в школу совсем не ходит. Целыми днями с этими пустоголовыми шатается.
– Да, ты прав. Сейчас разбужу и скажу ему.
– Что вы мне собираетесь сказать? – еще сонный Саша спросил у своих родителей.
– Наконец-то, проснулся наш королек. Мы с мамой уже все решили. А решили мы так: – ты на неделю едешь к деду.
Эта новость совсем не обрадовала Сашу, он никогда не любил своего деда. Точнее всегда боялся его, но в тайне от всех и
