Как управлять поместьем: пособие для попаданки
Пролог
Всё случается буквально за секунду. Вот только что я была в своей гостиной — уютной, теплой, с камином. А сейчас — уже в заснеженном лесу.
На мне — чужая шуба из меха незнакомого зверя. А на ногах… Я даже не знаю, что у меня на ногах, потому что увязла в глубоком снегу. Кажется, я пытаюсь бежать. Куда? Зачем? Мороз щиплет щеки и руки.
Как я оказалась здесь? И почему ничего не помню?
Этот день не заладился с самого утра. Собрание акционеров на работе, ссора с лучшей подругой и — как вишенка на торте — неприятный разговор с «маркизом» Паулуччи. Хотя какой он маркиз? Шут гороховый!
А может, это как раз он? Стукнул меня по голове и, пока я была в беспамятстве, вывез в лес? Нет, что-то не сходится. Откуда бы он взял эту странную шубу? Да и не похож он на мужчину, способного поднять руку на женщину. Даже если эта женщина ему отказала.
Я слышу шум за спиной и оглядываюсь.
Так вот, почему я бегу. Следом за мной, тоже проваливаясь в снег, спешит мужчина. Высокий, бородатый, в старомодном овчинном полушубке. Других людей поблизости нет. Только мы вдвоем и бескрайний, звенящий от мороза лес.
Что нужно мужчине в расцвете сил от молодой красивой женщины, мне объяснять не требуется. Возможно, я потеряла память, но не разум.
Я понимаю, что далеко не убегу. Сил уже почти не осталось. Да и куда тут бежать? А незнакомец всё ближе и ближе. Я уже слышу его тяжелое дыхание.
Я разворачиваюсь, выставляю вперед руки. Шепчу:
— Пожалуйста, не надо!
Как будто бы это его остановит!
Он тоже замедляет шаг, и у меня появляется возможность разглядеть его получше. Высокий лоб, нос с горбинкой, заиндевевшая борода — кажется, русая. Встреться мы при других обстоятельствах, возможно, он не испугал бы меня.
Его рука взмывает вверх вместе с зажатым в ней древком вил, и через секунду в мою сторону уже направлены четыре острых, сверкающих в лунном свете зубца. Кажется, я ошиблась в его намерениях. Ему не нужна моя честь. Ему нужна моя жизнь! Я холодею от ужаса и закрываю глаза.
Но ни через секунду, ни через минуту ничего не происходит. И я решаюсь снова посмотреть на мир.
Я вижу удаляющуюся фигуру. Он уходит прочь по тем же следам, держа в руке всё те же вилы. Я опускаюсь на снег, хватая ртом морозный воздух. По спине течет пот.
Так что же всё — таки ему было от меня нужно? И почему он не завершил начатое? Пожалел?
Но ответ на этот вопрос я нахожу довольно скоро. Начинается вьюга, и следы на снегу заметает так быстро, что я едва могу их различить. А когда я слышу протяжный волчий вой за густой стеной деревьев, волосы встают дыбом.
Он не стал убивать меня, потому что понял — я и так не выберусь из леса. Я не найду дорогу назад и замерзну в снегу. Или нарвусь на волков.
Будто в подтверждение моих мыслей вой раздается снова. И снова.
Мне страшно идти вслед за мужчиной, но еще страшнее остаться тут одной. Снежная круговерть настолько сильна, что за белой стеной не видны деревья.
И я иду, иду вперед. Или назад? Я уже не понимаю, воют это волки или ветер. Наши следы давно замело, и я не знаю, в правильном ли направлении я двигаюсь. Я только знаю, что если остановлюсь, если присяду хоть на миг, то уже не смогу заставить себя подняться.
И когда я слышу звук колокольчика, то не сразу верю ушам. И всё — таки я иду на этот звук — из последних сил.
И вываливаюсь на дорогу едва не под копыта невысокой мохнатой лошаденки.
— Тпру!!! — раздается с саней чей-то голос.
А его обладатель — такой же приземистый, как и лошадь, — через мгновение уже склоняется надо мной.
— Ох, барыня, что случилось — то? Как вы попали-то сюда? Где ваши люди?
Барыня? Люди? Он что, издевается? Но я слишком слаба, чтобы хоть что — то сказать.
А он продолжает хлопотать:
— Вишь, Гнедко, диво-то какое? — кажется, он разговаривает с лошадью. — На нее, поди, волки напали. И нам с тобой надо поспешать — не ровен час стая вернется.
Он грузит меня в сани, укутывает чем-то тяжелым и теплым.
— Не обессудьте, ваше сиятельство, чем богаты.
Я по-прежнему ничего не понимаю. Если это розыгрыш, то очень странный и жестокий. И когда я отогреваюсь достаточно, чтобы пошевелить языком, спрашиваю:
— Куда мы едем?
Возница оборачивается:
— В Даниловку, ваше сиятельство!
Да, всё правильно. Именно там я и живу. Но что за дикие обращения — «барыня», «ваше сиятельство»? Ничего, разберусь потом. Мне бы только дома оказаться.
Наша лошадка взбирается на высокий угор, с которого Даниловка видна как на ладони. Метель уже почти утихла.
Я приподнимаюсь в санях, пытаясь разглядеть знакомые места. И не узнаю их.
Низенькие, почти до крыш занесенные снегом темные избы с крохотными окошками — разве это моя деревня? А где же двухэтажный, недавно отремонтированный дом культуры? Где водонапорная башня и вышка сотовой связи?
И что это там, за поворотом? Церковные купола?
Мне снова становится плохо. Храма в Даниловке нет уже почти сто лет. Был до революции, но его разрушили в тридцатых годах прошлого века. Остался он только на старой картине, которую я однажды видела в районном краеведческом музее.
— Простите, — лепечу я, — а какой сейчас год?
Мужик смотрит на меня как на умалишенную. Но делает скидку на мое жалкое состояние и всё-таки отвечает:
— Да знамо какой, ваше сиятельство, — тыща осемьсот пятьдесят осьмой от Рождества Христова.
1. Колье
Колье лежит на бархатной подушечке в красивом футляре. Несколько больших синих камней в обрамлении мелких прозрачных и ослепительно ярких камушков.
Я осторожно прикасаюсь к подарку и тут же отдергиваю руку. Футляр доставили вместе с цветами прямо к завтраку. Да, вот так — кому-то круассаны к завтраку подают, а кому-то — украшения.
— На бижутерию не похоже, — шепчет за моей спиной Лида. — Неужели, настоящие?
— С ума сошла! — усмехаюсь я. — Ты представляешь, сколько стоят сапфиры такого размера?
— Тысяч сто? — предполагает подруга. — Или больше?
Такие крупные драгоценные камни Лида Степанова видела только по телевизору —
