Глава 1
Войдя в квартиру, Михаил секунду поколебался, глядя на свои промокшие башмаки с налипшими на подошвы ошметками грязи и хвои. Разуться – секундное дело, но он знал, что жена сейчас таращит исступленный взгляд на дверь, и каждая секунда для нее – пытка.
Он быстро прошел по коридору и заглянул в Лёхину спальню. Так и есть – сидит, вся подавшись вперед, и так напряжена, что, кажется, ее вот-вот долбанет инсульт.
- Чисто, - поспешно прошептал он и увидел, как она вся тут же расслабленно обмякла, затряслась, прижимая руки к груди. На обвисшем лице в подступающих сентябрьских сумерках отчетливо различались лишь глаза. Круглые и черные, как у кота из Шрека.
Михаил покосился на спящего сына и, мотнув головой, вышел. Сзади тут же послышались торопливые шаги жены.
- Но ты… совершенно точно уверен? – спросила Наталья, когда он, наконец, скинув башмаки, устало плюхнулся за обеденный стол и потер воспаленные глаза.
- Точнее некуда. Все до единой целы! Я почти сутки потратил на то, чтобы обойти периметр, где на карачках, где ползком. Чисто!
Закатив глаза к небесам, Наталья на несколько секунд погрузилась в молчаливый экстаз. Внутри ворошились благодарственные молитвы, но так и не смогли найти выход ни в мыслях, ни в словах… Они уповали на помощь Господа, но он остался глух и слеп к их беде. Помощь они собираются принять совсем… из иных рук…
- Обедаем, грузим Лёху и выезжаем, произнес он и, помедлив, осторожно добавил, - Если ты, конечно, не передумала…
Наталья энергично затрясла головой и кинулась наливать ему борщ. Михаил задумчиво наблюдал за ее неловким мельтешением по кухне и размышлял над своей последней фразой. Что бы он почувствовал, если бы она действительно… передумала?
Целый год ушел на приготовления, прорва денег вбухана в нелепое барахло, которое они покупали у чокнутых коллекционеров, не говоря уж о куда более чудовищных вещах, ради которых им пришлось здорово запачкаться на кладбище… Но внутри росла уверенность, что если бы она передумала, он выдохнул бы с облегчением. Промозглый осенний день, он почти сутки не спал, если не считать пары жалких часов перед рассветом, скрючившись за рулем, и чудовищно устал, обшаривая периметр. Самое бы время плотно пообедать, замахнуть стопку «для сугреву», а потом отрубиться часов на двенадцать…
Но придется снова тащиться по мокрой трассе, а потом продираться через лес с тяжелыми рюкзаками и больным ребенком… И ведь это только начало их пути, и… может статься, самая легкая и беззаботная его часть.
Конечно, можно выехать и завтра, но с их везением… он ничуть не удивился бы, если бы именно в эти последние часы там нарисовались совершенно случайные грибники.
- Я… проверю, все ли взяли, - с нетерпеливой нервозностью произнесла Наталья, ставя перед ним тарелку.
- Только позавчера же все перепроверили! – ответил он, с неудовольствием вытирая расплескавшийся суп.
- Ну и что?! Самое последнее дело – хватиться какой-нибудь пустяковины уже в автобусе, за две сотни километров от дома!
Это уже походило на настоящую манию! Последние два месяца, когда надежда, что все получится, постепенно перерастала в уверенность, она перебирала чертов рюкзак чуть ни каждый день, а последнюю неделю – дважды в день!
Он озабоченно посмотрел на жену, но решил не перечить. Покорно отложил взятую было ложку и приволок тяжелый походный рюкзак, вывалив его содержимое прямо на пол кухни. Наталья тут же упала на колени, алчно шаря вокруг припухшими глазами, проверяя, не закатилось ли что-нибудь под стол или стиралку.
- Читай по списку, - дрожащей от возбуждения рукой она протянула ему замурзанный листок бумаги, - Я буду проверять!
Миша густо намазал кусок хлеба майонезом, посыпал чесноком и, откусив огромный кусок, отправил следом ложку супа. Пробежался глазами по давно выученной наизусть первой строчке списка:
Два механических будильника.
Наталья вынула из общей неразберихи искомое. Простые советские будильники, купленные на Авито у коллекционеров. Тяжелые, массивные, с круглыми шляпами поверх циферблатов, призванные зубодробильно дребезжать в установленный час.
- Не заводи! – Михаил аж поперхнулся, - Представляешь, какой грохот поднимется!
- Да, точно…, - Наталья нехотя отпустила маленький железный ключик, - Леха только час назад уснул.
Что-то, чтобы закрыть окна (фанера профильармированная непрозрачная пленкаодеяла) Супруги до последнего надеялись, что им попадется что-то… маленькое, компактное, вроде Оки или Запорожца. Что-то такое, на что можно было бы разрезать на лоскуты одно единственное одеяло или дотащить под мышкой несколько кусков фанеры, но…- Вся стопка в багажнике – произнес Михаил с легким раздражением, - Надеюсь, ты не заставишь меня тащить их снова наверх? Я перед возвращением домой еще раз их все расстелил и замерил. Хватит с запасом. Трамвайные билеты. Наталья вынула из очередного пакета рулон старых билетов. Они стоили гораздо дороже будильников, и когда они оформляли покупку, страшно удивлялись их цене – кому, кроме них, отчаявшихся безумцев, могло бы прийти в голову купить эту дрянь? Ирка сказала, что они, скорее всего, не понадобятся. Кондуктор появляется далеко не в каждом рейсе, но если вдруг появится, то… словом, безопаснее, если они будут под рукой. Средневековые европейские монеты – это был тяжелый полотняный мешочек, настоящая коллекция, которую Михаил собирал весь этот год и на которую ушло несколько его зарплат. Если бы Ира не переводила им регулярно кругленькие суммы на Лёхино лечение, они вряд ли бы осилили такую покупку. Живое или мертвое животное – супруги синхронно и виновато поглядели на подоконник, где в клетке беззаботно шуршал опилками Порфирий – Лёхин морской свин. Отвесы – их нужно подвесить под потолком, чтобы отслеживать динамику движения. Супруги пожали плечами и упаковали в небольшой кулек висюльки от старой люстры. Запечатанное сургучной печатью Прошение.Прошение им Ирка составила лично и прислала незапечатанным. Супруги так и не поняли, почему, но единственное объяснение, которое им приходило в головы – это простая вежливость, чтобы они могли удостовериться, что она не написала ничего… лишнего. В Наталье тогда взбурлило обычное раздражение на сестру, ибо прошение было составлено на совершенно неизвестном, каком-то тарабарском языке, да еще написано по всем правилам каллиграфии. Они, конечно, пытались гуглить и переводить, но совершенно безрезультатно. Единственное, до чего смогли докопаться
