Дмитрий Болтунов
Истина
Часы в ночи летят, как птицы,
В камине угольки горят;
Проходят тени вереницей –
Молчащих демонов парад.
Я уношусь в иные сферы,
Читая книгу в тишине,
Когда волшебные химеры
Чаруют ум и сердце мне.
И я уже не в этом мире –
Я вижу, вижу, наконец
Дворцы и города в эфире
И цепь пылающих колец.
Г.Ф.Лавкрафт, 1920 г.
Вероятно, быть в полном неведении о том, что я хочу рассказать – лучше, нежели чем, прочитав эти строки, лишиться рассудка. Но так ли это? Я безумен, и я не боюсь расстаться с жизнью, разве это не есть истинное счастье? Разве это не есть истинный смысл, который я так жаждал обрести, будучи здравомыслящим глупцом!?
Пожалуй, я начну издалека, но не из желания отсрочить вожделенное забвение, но из надежды, что хотя бы один из немногих разумных людей, что прочтут сие послание и, несомненно, обнаружат в себе естественное желание отнестись к моим словам скептически, позже смогут осознать всю полноту ужаса, постигшего меня. Древнего, первородного и чистого ужаса, который таится в кромешной тьме далёких мёртвых звезд, готовый в любой момент, словно игла, пронзающая воздух, вторгнуться в пределы хрупкого и ничтожного человеческого разума. Ужаса, чьи чудовищные очертания видны мне теперь в любой из материй этого проклятого мира.
***
Сколько я себя помню, с самого раннего детства, я всегда умел мыслить нестандартно и глубоко. Во всех начинаниях я достигал исключительных результатов, и с удивительной быстротой я мог найти выход из любой, даже объективно сложной ситуации. Родители гордились мной, а мои многочисленные учителя то и дело рассыпались лестными эпитетами в мой адрес, – они называли меня одарённым ребенком и пророчили мне большое будущее.
Ещё в юном возрасте я начал зарабатывать приличные деньги, а к тридцати годам уже располагал состоянием, которое могло бы обеспечить меня и моих потомков на несколько поколений вперёд. У меня был доступ к любым материальным благам, о которых только можно было помыслить. Однако всё это было бессмысленно. Мирские радости давно начали тяготить меня, еда приобрела привкус тлена, а общение с людьми начало вызывать необъяснимое раздражение.
В какой-то момент я окончательно осознал, что никогда не был по-настоящему счастлив. Я жил, скрываясь под маской, за которой усердно прятал от окружающих и от самого себя тяжелую, терзающую мою душу правду.
Через всю мою жизнь, от самого раннего детства и до почтенной зрелости, непрерывной линией, пропущенной через каждую из струн моей души, меня пронизывала одна единственная мысль. Мысль о том, что в моей жизни непременно должно произойти нечто особенное, нечто, что наполнит мою жизнь смыслом, сделает меня счастливым. Из этого внутреннего чувства одна за другой рождались бесчисленные мечты о том, что когда-нибудь я открою некую великую тайну, будь то научный прорыв или философский трактат, способный перевернуть представление человечества о сущности жизни.
Но текли годы, и я с досадой обнаруживал, что кроме огромного состояния и нескольких десятков работ, с интересом принятых научным сообществом, но отнюдь не прорывных, я не имею за спиной ничего, что могло бы позволить мне избавиться от этого навязчивого чувства и обрести долгожданный душевный покой.
***
Во многих занятиях, в ходе бесчисленных изысканий я пытался найти тот путь, который мог бы привести меня к желанному открытию. Я часами мог предаваться изучению научных монографий, глубоким философским размышлениям и беседам с многочисленными представителями интеллектуальной элиты из самых разных сфер, но в конце концов, я обнаружил, что большинство из них зачастую были неспособны понять многое из того, что я считал фундаментом для гораздо более сложных суждений. Я вынужден был покинуть социум, чтобы направить весь свой интеллектуальный ресурс на поиск ответов. Так бы я и провёл всю жизнь, копаясь в себе и размышляя о сложнейших материях, суть которых в полной мере никогда бы не была мною окончательно осознана. Но два года назад всё изменилось.
В ту ночь я впервые увидел этот странный, наполненный сладкими и манящими образами сон, который начал повторяться раз за разом, всё больше отстраняя меня от реальности. Не прошло и года, как я почти перестал покидать дом, общаться даже с самыми близкими мне людьми, всё это потеряло смысл, ведь для меня, он был теперь лишь в одном. Тогда я был уверен, что сущность этих сновидений есть ключ к потаённым уголкам моего сознания, в которых я смогу отыскать истину о своём предназначении, открыть для себя и всего мира новые смыслы, доселе недоступные. Иными словами, я получил, наконец, тот инструмент, который искал всю свою жизнь. Но когда мы что-либо получаем, мы непременно должны отдать что-то взамен. Очень скоро моё сознание претерпело пугающие изменения. В дневные часы мои мысли начали спутываться, подобно мыслям глубокого старика, чей разум поразил ход времени. Мне стало сложно выполнять простейшие бытовые задачи, мне стал противен мир, который я наблюдал вокруг себя. Напротив, во снах я чувствовал, что способен мыслить гораздо глубже, и мой ум обострялся с каждой ночью, равносильно тому, как он ослабевал с каждым днём.
***
Потеряв счет времени, вот уже много дней я проводил в туманных грёзах, находясь в полном одиночестве. Чувство реальности было утрачено мной окончательно, и каждый дневной час казался мне мукой, ибо я не мог больше выносить ни солнечного света, ни доносившихся до меня сквозь пелену затуманенного рассудка звуков жизни за окном. Даже пение птиц казалось мне угрожающим, эти резкие звуки я не выносил более всего, ибо они раз за разом выбрасывали меня на мгновение из глубочайших размышлений и чудесных видений, которые я наблюдал, будучи в полном отрыве от окружающей меня действительности, лежа в вечернем сумраке.
Ночь же была для меня истинной отрадой, меня завораживали шелест и постукивание ветвей по стеклу, гудящий за окном ночной холодный ветер и, наконец, когда наступала полная тишина, я мог полностью погрузиться в вереницу загадочных, вызывающих неописуемое чувство блаженства мыслей, туманных, будто их истинный смысл был сокрыт от меня за призрачной дымкой. Так я проводил многие часы, пока, наконец, не погружался в сон.
Во сне я видел яркие, невообразимые пейзажи,
