Глюконавты
Данное произведение является полностью плодом буйной авторской фантазии. Все персонажи являются вымышленными, и любое совпадение с реально живущими или жившими людьми случайно.
«Что ж, фэны-издатели с легкостью доказали, что из любого писучего графомана из тусовки можно вылепить «письменника» — конфетка хоть и не получится, но публика-дура схавает и еще попросит. Расчет психологически точен: и хавает, и добавку клянчит. Такая литература, видимо, соответствует «мыльно-оперному» новому мышлению части читателей и точно укладывается в нишу их менталитета. Что ж, если такое укладывается, значит, крыша поехала всерьез. Замечу лишь, что за подобное производство макулатуры в особо крупных размерах, я лично судил бы как за преступление против экологии: графомана — за хулиганство, издателя — за пособничество».
Александр Лурье
Глава 1 Про стрёмного мужика, странное ширево и грайндкор
Ширево было, мягко говоря, весьма необычным.
Вадик недоверчиво осмотрел два длинных необычной формы шприца с короткими тонкими как жало осы иглами. Потрогал пальцем насечку с какими-то непонятными квадратными и треугольными символами. Мутное, желтоватое слегка светящееся содержимое, вызывало у него определённые опасения.
Положив шприц обратно на подоконник, Вадик удивлённо посмотрел на Муху:
— Слышь, гоблин, ты где это взял?
Муха, выводивший чёрным маркером на синей стене подъезда легендарное матерное слово из трёх букв, обернулся.
— Да мужик один продал.
— Какой ещё мужик?
— Да не знаю, стрёмный какой-то лет сорока в косухе и футболке с логотипом Morbid Angel. Лысый как Котовский и пентаграмма на затылке вытатуирована. Я раньше никогда его среди нашей тусовки не видел. В музыкальном магазине ко мне подкатил: глаза бегают, руки трясутся. Две сотни зелёных ему за них отдал, те, что я копил на новую гитарную примочку Overdrive.
Вадик снова взглянул на два квадратных шприца и от чего-то зябко поёжился:
— И насколько оно улётное?
Муха, нарисовавший под матерным словом бесстыже раздвинувшую ноги голую женщину, воровато спрятал маркер в карман и уселся на подоконник рядом с Вадиком.
— Ну что ты ко мне пристал? — раздражённо пробормотал он. — Мужик тот сказал, что средство это не просто улётное, а СУПЕРулётное, короче, крышу сносит по полной программе и, главное, не вызывает стойкую зависимость.
— Ну да? — усмехнулся Вадик. — Так я ему и поверил.
— Сейчас проверим! — заявил Муха, решительно закатывая рукав старой потёртой джинсовки с логотипом “IRON MAIDEN” на спине.
— Э, ты это, погоди, — схватил его за руку Вадик. — Может всё-таки не надо, бурда неизвестная какая-то, ещё не дай Бог ласты склеим. Я с Чаком Шульдинером раньше времени встречаться не хочу. Пори всём моём к нему уважении.
— Боишься? — презрительно усмехнулся Муха. — Ну что ж, тогда я сам без тебя попробую. Вообще-то я думал, что ты мне друг.
Ещё немного поколебавшись, Вадик тягостно вздохнул и, взяв второй необычно тяжёлый шприц, спросил:
— А как это ширево называется, тот стрёмный мужик тебе не сказал?
Муха отрицательно покачал головой, и через полминуты оба шприца были девственно пусты.
Странно, но долгожданный расслабляющий эффект почему то сразу не наступил.
— А как же дозировка? — испугался Вадик, спрыгнув с подоконника. — Может, мы, два дебила, не ту дозу себе вкатали? Может быть, нужно было совсем чуть-чуть себе вдуть?
— Два дебила — это сила! — расхохотался Муха, выбрасывая пустые шприцы в шахту лифта. — Доза что надо, стрёмный мужик сказал вкалывать всё и сразу.
Через пятнадцать минут стало ясно, что их подло обманули.
— Вот сволочь, — ругался Муха, вприпрыжку бегая по подъезду и гневно тряся кулаками. — Нажухал меня гад, двести бакинских с меня содрал за какую-то ослиную мочу.
— Да ладно тебе, — Вадик был даже рад такому повороту дел. — Хорошо ещё хоть копыта не откинули, кулибины хреновы.
Когда они вышли во двор, на улице уже стемнело, кое-где подслеповато горели фонари, вокруг которых кружились маленькие стайки упорной в своём стремлении сгореть мошкары. Мошкара думала что фонарь это солнце и что следует обязательно лететь так, чтобы это солнце светило строго над ними. Но искусственное «фальшивое солнце» лишь подло убивало.
— Ну ладно, — сказал Муха, когда они дошли до ближайшего перекрёстка. — Я пойду домой, ко мне сегодня один колхозный панк зайти обещал, я ему гитару свою толкать буду. Он фанат «Красной Плесени» прикинь? А про «Сектор Газа» говорит что евреи там сильно неправы.
— Спит красавица в гробу я подкрался и… — гнусаво затянул Вадик, но заканчивать провокационную строку почему-то не стал. — Ну давай, покедова, ботаник! Держи хвост пистолетом, а кулак кастетом!
— А ты сейчас куда? — спросил Муха, чувствующий себя перед другом немного виноватым после истории с палёным левым ширевом.
— Да к Катьке пойду, — ответил Вадик. — «Sex Pistols» послушаю, поотрываюсь.
Муха кивнул:
— God Save the Queen, братуха! Ну, в общем, до завтра.
— До завтра!
И они расстались.
* * *
Катька была дома, но не одна, а с каким-то патлатым хахалем, в котором без труда можно было узнать барабанщика местной панк-группы «Токсичные Отбросы».
Вадик заподозрил неладное ещё на лестничной клетке у Катькиной квартиры, в которой так громыхала тяжелая музыка, что казалось, там забивают в фундамент новые сваи. Было совершенно непонятным, почему соседи до сих пор не вызвали полицию.
Дверь была приоткрыта, и Вадик беспрепятственно проник в квартиру, пахнущую коноплёй, дешёвым бухлом и горелой яичницей с салом. Раскрасневшаяся Катька с хахалем сидела на кухне и делала лохматому гаду омлет. Увидев мрачного Вадика, она на несколько секунд вся остолбенела, после чего медленно попятилась в угол кухни.
Сидевший к Вадику спиной и ничего неподозревающий о нависшей угрозе хахаль за обе щеки уплетал какую-то нехитрую снедь, в которой легко узнавалась морская капуста с сосисками. Вадик сделал глубокий вдох, сосчитал про себя до десяти, после чего взялся за раздачу честно заслуженных люлей.
Первым делом табуреткой по хребту получил лохматый хахаль, от неожиданности подавившийся капустой, после чего позорно бежавший из квартиры. Затем
