Странная тень
В этот день бабушка оставила меня вечером дома одного. Я – это Стёпушка. Но я и не расстроился. Папа на выходных привёз мне большой конструктор. И я, усевшись на половике, с удовольствием соединял кирпичики. Однако, когда стемнело, стал волноваться. Почему это бабушка не возвращается?
Но вот услышал долгожданный стук калитки, подбежал к окну и сквозь тусклый свет фонаря вижу: бабушка по двору идёт и разговаривает с кем-то. А с кем – не ясно. Бабушка в избу заходит. И за ней кто-то. Шмыг под лавку. Какой-то зверёк.
– Ну, как, внучок? Небось скучал по мне? – спрашивает бабушка.
– Да не очень, – вру я; стою, прижавшись к дверному косяку и растопырив голые ноги.
– А я к тебе не одна вернулась, – говорит, она, раздеваясь.
«Точно!» – вспомнил я. Хотел под лавку залезть, чтобы узнать, кто там. А от туда шипение. Испугался даже.
– Бабушка? Ты кого привела? Он кусается, поди? – с досадой заметил я, вовсе не обрадовавшись гостю.
– Кусается? Вряд ли, – отвечает бабушка. – Ну, ежели ты его обижать будешь. А лезть за ним не нужно. Он сам тебя боится. Вот только поставлю ему блюдечко с молоком, и покажется. Думаю, голоден он.
И тут я присел на стул, жду, когда шипевший на меня зверь выглянет. И, правда, стоило только бабушке блюдце с молоком на пол опустить, а нам отвернуться, чтобы наш гость не смущался, как он потихоньку из-под лавки вылез и к молоку подошёл, лакать начал.
Обернулся я. А это кот, не большой и не маленький. Просто кот.
– Подросток ещё, – пояснила бабушка. – Месяцев семь будет; всю дорогу за мной шёл.
– Как всю дорогу? – спрашиваю. – Позвала, его что ли?
– Да нет, – отвечает бабушка. – Засиделась я у соседки. Стемнело. Домой засобиралась. Вышла на дорогу. Луна светит, и фонари горят. Снег сверкает, почти как днём светло. Только вокруг тени, моя, да от домов, заборов и деревьев.
Вот, иду я, по сторонам не гляжу. Думаю, потерял ты меня.
– Точно, не знал, куда моя бабушка делась, – подтвердил я.
– Семеню я, – продолжает рассказывать бабушка, – и вдруг замечаю, что неподалёку от меня тоже двигается кто-то. Я несколько шагов, и он. Я несколько шагов, и он. Присмотрелась – никого не видно. Опять иду, и опять рядом чья-то тень движется. Только когда уж к своей калитке подошла, слышу:
– Мяу.
Оглянулась по сторонам – нет никого. Только калитку приоткрыла – опять кто-то:
– Мяу.
– Так кошки всегда кричат, – сказал я.
– Да погоди, ты, не перебивай, – осерчала бабушка. – Я и сама знаю, что кошки, да только никого же рядом не было. Я давай:
– Кис-кис, кис-кис.
И остолбенела: небольшая тень от забора отделилась и ко мне идёт. «Вот, – думаю, – всю дорогу мне казалось, кто-то преследует меня. Неужто и впрямь странное существо по-кошачьи разговаривать научилось, а теперь ко мне направляется?» Я уж караул кричать хотела, а потом пригляделась: и вправду кот. Чёрный такой. Вот я его за тень и приняла.
Тут давай я смеяться. А бабушка мне обиженно:
– Ты бы впотьмах увидел, что кто-то идёт за тобой, тоже бы испугался.
– А у соседки допоздна засиживаться не нужно, – говорю я.
Присмотрелся к коту.
– Бабушка, да он и не чёрный вовсе! У него только голова и хвост тёмные, а туловище и лапы коричневые.
– Точно! – всплеснула руками бабушка.
– Это он в темноте только чёрным кажется, – поясняю. И тут же спрашиваю: – Теперь он у нас останется?
– Конечно! – отвечает бабушка. – За мной пришёл, наш дом в качестве жилья выбрал. Разве выгонишь такого?
– Не выгонишь! – согласился я. – А как назовём его?
– Может, Негра? – предложила бабушка.
– Но он же не чёрный, а коричневый. Вот ты книжку мне недавно читала про старика Хоттабыча. Может, так и назовём?
– Хоттабыч! Важно, но длинно, – заметила бабушка.
– А если короче, Хоттаб, а?
– Вот Хоттаб уже можно, – согласилась она. – Давай-ка я ему ещё молока налью, а то, поди, не насытился, блюдце вылакал, да мало.
Так и остался с нами жить кот по имени Хоттаб.
Хоттаб занимается моим воспитанием
Я думал, что раз я человек, а Хоттаб – кот, то это я его буду воспитывать. Но на деле вышло не так. Стал я замечать, что это Хоттаб меня воспитывает.
Вот пришёл как-то к нам приятель мой Славик. Соорудили мы с ним башню. Хоттаб в это время на диване спал. А потом наставили пушек и давай ядра кидать по комнате. Вскочил Хоттаб и прямиком по нашей башне – она и развалилась. Не понравилось ему, что мы грохот устроили.
– Ладно, – говорю Славику, – давай в паровоз играть. Ты будешь гудеть, а я сзади пристроюсь.
Залезли мы на диван, уселись друг за дружкой. Я кричу:
– Пых, пых, – будто пар из трубы.
А Славик:
– Ту-у, ту-у.
Хоттаб от нас на печку залез. А потом чувствую я, что на меня что-то сыпется. Голову вверх поднял. А Хоттаб спиной ко мне сидит и хвостом раздражённо крутит, сажу смахивает.
– Ух, я тебе, – погрозил я ему кулаком.
И опять мы принялись. Я:
– Пых, пых.
Славик:
– Ту-у. Ту-у.
И тут снова я сижу весь в саже. Засмеялся Славик, на меня глядя.
Я на печку за Хоттабом полез. А он от края отодвинулся немного: как раз мне не достать. И сидит, не поворачиваясь.
Отряхнулся я и сказал Славику:
– Придётся нам во что-нибудь другое поиграть.
И принялись мы заново строить сломанную башню. Тут уж Хоттаб нам не мешал, так как вели мы себя тихо.
Только бабушка потом долго смеялась, узнав, как Хоттаб меня воспитывал. Рада была, что теперь ей уже не нужно будет кричать из кухни: «Потише, Стёпушка. А то у меня голова разболится».
Теперь Хоттаб следил за тем, чтобы я не шумел сильно.
Как я был наказан
Я вроде бы и неплохой мальчик. Только капризничать люблю. Позовёт бабушка меня помочь ей, а я игрой занят, поэтому и говорю:
– Бабушка, я позже.
А она не ждёт, за работу принимается. Мне потом неловко становится, что я бабушке не помог.
Или, например, приготовит она мне что-нибудь покушать, а я пошалить хочу, и начну кашу по тарелке кругами водить, а потом кричу, что каша остыла. Или за мухами наблюдаю, как они по потолку ходят. Сердится на меня бабушка, а я молчу и никак не исправляюсь.
А тут вот какое дело вышло. Пока
