Артур Раин
Драмедия творения
Архангел Гавриил осторожно потрогал свежеприобретенный нос и неодобрительно пробурчал в него:
— Дурацкая сопелка.
После чего, незамедлительно споткнулся босым пальцем об камень и едва не упал.
— Чтоб тебя…
Закончить фразу он не успел, покольку вовремя заметил впереди фигуру Начальника, тоже облачившегося по неизвестной причине в парадную плоть.
Творец стоял на верхушке заросшего сочной травой холма и обозревал творение.
— Как дела, Гавриил? — спросил Господь, не оборачиваясь. — Похоже от физического тела ты не в восторге.
— Зачем оно сдалось, не понимаю, — проворчал архангел.
— Чтобы плавать под водой, надо стать рыбой. Вот и в физическом мире нужно и соответствующая оболочка… Хотя она и накладывает определенные ограничения… Так как там дела, ты не ответил?
— Хотел бы я сказать, что хорошо, — осторожно пробормотал архангел, перешагивая через очередной камень. — Но у меня плохие новости.
— Дай догадаюсь, — усмехнулся Творец, по-прежнему всматриваясь куда-то в даль новорожденного мира. — Адам и Ева?
— Они нарушили запрет, — не откладывая дела в долгий ящик выпалил Гавриил. Он весьма благоразумно решил, что лучше закончить с этим делом побыстрее.
— Я так и предполагал, — засмеялся Господь и солнечные зайчики побежали по росе. — Жажда знаний — это великая сила. Ладно, не томи, что они сделали с плодом? Попытались достать семена и посадить? Решили изучать форму, пока не поймут его суть или…
— Съели они его, — хмуро сказал Гавриил.
Воцарилось долгое молчание. Господь заложил руки за спину и слегка повернул голову.
— Если это шутка, — холодно сказал Творец, — то юмор — это не твое.
— Какие уж тут шутки, — ежась под взглядом Господа пробормотал Гавриил, поджимая саднящий палец ноги.
— То есть ты хочешь сказать, — медленно и, подбавив мороза в глас, сказал Творец, — что те, кого я создал по образу и подобию своему… сожрали произведение искусства? То есть ты хочешь сказать, что если бы я, к примеру, увидел бы нечто прекрасное и такой: “Гарсон! Этот шедевр выглядит аппетитно. Нож и вилку мне, я проголодался. Ах да, и не забудьте полить еду ядом, я ем только отравленое.” Это я к тому, что Адаму и Еве было сказано, что в плоде яд.
— Может они просто не поняли, — щурясь от пламени разгорающегося Божьего гнева выпалил Гавриил, просто, чтобы что-нибудь сказать.
— Точно! — громыхнул Творец. — Как же я сам не понял, что для моего образа и подобия будет невероятно трудно следовать такой невыносимо сложной инструкции, как: “НЕ! ЕШЬ! ЭТО!!!”
— Ну а они съели, — не выдержав, наконец, нестерпимого Божественного сарказма вскричал Гаврии. — Съели и все тут. Ну что я могу поделать, если таковы факты?!
Сгустившиеся тучи внезапно исчезли, мрак расступился и архангел увидел, как Творец сел на траву и слегка сгорбился.
— Я не понимаю, — сказал Господь. — Они же не голодали… У них еды полно и… я бы понял если бы… Зачем?
Гавриил мог выдержать и сарказм и гнев. Но растерянность в голосе любимого Начальника его просто подкосила. Он тоже сел на траву и сочувственно проговорил:
— Может не надо было им давать свободу воли?
— Что за интерес играть в куклы? — задумчиво сказал Господь, рассеянно поглаживая травинку. — Я хотел сотворить, а не сделать.
Внезапно откуда-то из-за горизонта до сидящих на холме долетел слабый звук, похожий на раскат грома.
— Ладно, — сказал Господь и поднялся на ноги. — Пора, пожалуй.
Гавриил поспешно вскочил.
— Это еще не все, — острожно и словно бы нехотя сказал архангел. — Даже не знаю, как вам сказать, но по словам Евы… тут замешан Люцифер.
— Вот как, — почти бесцветным голосом сказал Творец, но этого “почти” оказалось достаточно для того, чтобы Гавриил заговорил вдвое быстрее обычного:
— Я бы ее позвал, для дачи, так сказать, показаний, но она боится. Говорит, знаю, мол, что Люцифер любимчик, опять прикинется шлангом и Господь опять ему поверит.
— Шлангом? — недоуменно переспросил Господь.
— Она очень много говорит, — устало покачал головой Гавриил. — Так много, что иногда использует слова и выражения, которых еще нет.
— Ей детей учить разговаривать, — задумчиво сказал Господь. — От молчуньи многому не научишься… так что там с шлангом?
— Думаю, Люцифер превратился в змею, от немецкого «schlange”, и заговорил с ней и соблазнил…
— Во-первых, Гавриил, научись уже различать нынешнее и грядущее. Немецкий еще будет, а не есть. Но даже если и так, мужа позвать она не сообразила? — свирепо сказал Господь. — Не пришло в голову крикнуть: «Глянь, Адам, какая диковина. Говорящий шланг.» Посоветовалась бы хоть… прежде чем… закусывать. Я их парой создал для чего? Ну а Адам? Муженек где был? Жена шляется возле единственного опасного места в Эдеме одна одинешенька, а он что? Я ему что, собачку подарил? Звереныша для забавы? Да даже о них надо заботиться не говоря уж о своей половинке.
Господь замолчал и, слегка прищурившись, посмотрел на Гавриила.
— Какая-то не очень правдоподобная история, — сказал Творец.
— Ну уж нет, Шеф, — вспылил Гавриил. — Если вы тут намекаете, что я батон крошу на Люцифера, то, клянусь, я сейчас кринжану не по-детски.
— Я не понял примерно 30 процентов из всего, что ты сейчас сказал, — проговорил Господь.
Гавриил осекся и слегка сконфуженно рассмеялся.
— Да я тут подумал, — сказал архангел и в его глазах на мгновение блеснул странный огонек, — что в жаргоне Евы есть нечто притягательное.
Господь выпрямился, внезапно вырос и воздух вдруг вокруг изрядно заледенел. Кроме того, вдалеке вновь послышался раскат грома, который, вроде бы, приблизился. Гавриил вздрогнул и склонился.
— Значит так, — сурово сказал Творец. — Выстави их из Эдема, не хотят жить в моем раю, пусть строят свой собственный, посмотрим, как у них это получится. Адам не захотел нести невесомое бремя, пусть несет тяжесть всего мира на плечах своих. А что касается Евы… помнишь, как они должны были размножаться?
— Чудо слияния двух страстных натур должно было породить гигантскую белую птицу, которая во клюве приносила бы им плод их любви, — кивнул
