Виктория Вишневская
Малышка для большого босса. Любовь не продаётся
Глава 1
– Мама-а-а.
Наступаю в слякоть, матерясь от неудачного места парковки. Хлопок двери Астона Мартина глушит очередной детский крик.
Ставлю железного коня на сигналку, тороплюсь.
Запахнув край чёрного пальто и обогнув автомобиль, резко останавливаюсь на тротуаре, так и не достигнув банка. Душераздирающий вой разносится на всю округу.
– Мама-а-а.
Я не сразу обратил внимания на отчаянный плач. Хотел пройти мимо. Думал, что капризный ребёнок просто истерит, выпрашивая у родителей очередную игрушку. Но теперь не похоже.
Поворачиваю голову в сторону, разыскивая источник громкого звука.
И напротив моей машины, среди сероватого от грязи снега замечаю цветной комочек. В сугробе, плюхнувшись на коленки, сидит малышка в розовом комбинезоне и шапке с двумя помпонами. Варежки на верёвке тащатся по снегу, пока она пытается встать.
Подлетаю к ней, помогаю подняться чисто инстинктивно. Сердце сжимается как под прессом, не выдерживая и лопаясь.
Ни одна сука не остановилась. Но это не удивляет. И не вызывает вопросов. Совсем другой крутится в голове.
Где мамашка?
Хватаю девочку на руку, усаживая на локоть и прижимая к себе. Мимолётно дотрагиваюсь до ледяных ладошек. На улице дубак, поэтому неудивительно, что они такие холодные. Твою мать, сколько ребёнок здесь гуляет?
Поправляю съехавшую с головки вязаную шапочку на верёвке. Лицо крохи красное от истерики, в глазах слёзы, реснички покрыты лёгким инеем.
– Ма-ма, – говорит уже слабее, не крича, видимо, вымотавшись. Растерянно смотрит на меня, тянется к воздуху маленькими ладошками. – Упапала.
– Пропала? – спрашиваю скорее себя, чем её.
Хреново дело.
Поднимаю запястье, кошусь на ролекс, чтобы узнать время. У меня его мало – через пятнадцать минут важная встреча. И в мои планы не входило спасение малышки и поиски её непутёвой матери.
Но и кинуть не могу.
Совсем кроха. На вид ей года два. Одета чисто, опрятно, хотя вещи абсолютно не по размеру и явно не новые. Комбинезон и шапка большие. Вторая постоянно сползает, и я снова поправляю её, замечая чёрные волосики. Обращаю внимание на точно такие же тёмные бездонные глаза.
Вот же татарчонок…
– И что мне с тобой делать? – осматриваюсь, пока ребёнок немного успокаивается в моих тёплых объятиях и согревается.
Клянусь, я готов убить эту сраную пигалицу, потерявшую собственное дитя. Как так можно? Родить, а потом кинуть на произвол судьбы.
Твою мать.
Надеюсь, девочку не подбросили, чтобы таким способом найти ей новых родителей?
– Тише, – успокаиваю её, поглаживая по спинке, и совершенно не знаю, что делать. – Не бойся. Отнесу тебя в машину, погреемся. А потом пойдём искать твою горе-дуру-мать.
Последние слова буквально выплёвываю.
– Варя! – обеспокоенный, надрывный оклик заставляет меня машинально повернуть голову вбок.
По тротуару, вдоль магазинов и банка, бежит девушка, на возглас которой реагирует малышка у меня на руках. Узнала её…
Вот и непутёвая, безответственная мамка нашлась. Поскальзывается, чуть не падает. Выпрямляется и мчится с новой силой, врезаясь в человека.
Изучаю её. На мать не тянет. Выглядит молодо, совсем ещё девчонка. Студентка?
Значит, сестра.
Подбегает к нам, сама плачет. Глаза огромные, напуганные. Выхватывает у меня ребёнка, крепко прижимает к себе, прикрыв глаза, и ласково нашёптывает всякие нежности.
– Малышка, боже мой, я тебя обыскалась. Ты наверняка испугалась… Прости, мама больше так не будет.
Целует её в лобик.
Но меня это не смягчает. Стискиваю ладони в кулаки и стараюсь сдержаться, чтобы не обложить бестолковую девчонку матом. Сделал бы это. Но рядом дитя.
– Ты в своём уме? – рявкаю, всё-таки не рассчитав силу голоса. Эмоции бурлят. Я бы уже все волосы на башке выдрал, если бы мой ребёнок потерялся.
Если бы он был…
Ненавижу я таких мамашек. Которые бездумно рожают в восемнадцать, а потом им становится насрать настолько, что не могут уследить за детьми. Извиняются, плачут. После того, как уже всё случилось.
Если бы я не оказался поблизости…
Зелёные глаза врезаются в меня, как острые иглы.
– Не пробовала следить за дочерью? На улице мороз, минус двадцать и снег идёт.
Если приглядеться – видок у неё хреновый. Будто не спала несколько дней.
– Это не ваше дело, – вдруг дерзко выпаливает вместо благодарности. – Это произошло случайно. Я понимаю, как выглядит со стороны, но оправдываться не собираюсь. Спасибо, что откликнулись и помогли. До свидания.
Бегло проходит по мне холодным взглядом и отворачивается, спешно удаляясь туда, откуда пришла.
Поскальзывается по пути, восстанавливает равновесие и шагает дальше. Из обуви на ногах кроссовки, и даже не зимние. Из-за этого она идёт аккуратно, что-то говорит своей дочери, вцепившейся в мамину, покрытую снегом, тонкую на вид куртку.
Мда… Денег нет?
– Эй, ты, – окликаю её. – Девчонка с ребёнком.
Оборачивается, отчего небрежный короткий хвостик на затылке подпрыгивает.
Замечаю, что волосы у неё светло-русые. Глаза зелёные, но не яркие. Наоборот, ещё чуть-чуть – и потеряют цвет, став серыми или прозрачными. Дочка на неё не похожа, абсолютно.
Лезу в карман пальто, доставая портмоне. Вытаскиваю несколько пятитысячных купюр, подходя к ним двоим. Малышка уже успокоилась и от нервов засыпает прямо у мамы на руках. Головка покачивается вместе с помпонами, и я с трудом сдерживаю улыбку.
Точнее, она пропадает, как только я снова перевожу взгляд на горе-мать.
Протягиваю ей деньги.
– Купи ей комбинезон по размеру, – киваю на ребёнка. – И шапку. Она в этой одежде тонет.
Степень агрессии в её глазах не измерить. Зашкаливает.
– Этого мало? – интересуюсь, выгнув бровь.
– Идите к чёрту, – выплёвывает грубо. – Мы не нуждаемся.
Смотрю на неё равнодушно, без интереса.
Дура. Когда дело касается детей – надо брать.
– Тогда купи себе обувь. С ней на руках точно упадёшь, если так
