Ангел
Танцует ангел на мосту сожжённом,
И от движений лёгких пальцев блики
На облаках изменчивых и вечных.
Мир в капле замирает отрешённо,
Мгновенье и судьба равновелики,
А жизнь и смерть чисты и быстротечны…
Танцует ангел на мосту сожжённом.
Танцует ангел на осколках веры,
И пустота – надёжная опора
Для самых невесомых пируэтов.
Для всех, кто жизнь считал за полумеру,
Выводит он виньетки и узоры,
Касаясь лишь казнённых и поэтов…
Танцует ангел на осколках веры.
Танцует ангел на игле вонзённой.
Он просто ангел – нам не оправданье -
Но музыка почти нас воскресила.
Расправив крылья, снежные знамёна,
Он светлых провожает на закланье,
И нам над пропастью дарует силы…
Танцует ангел над твоей могилой.
Танцует ангел на мосту сожжённом…
Танцует ангел на осколках веры…
Танцует ангел на игле вонзённой…
Для всех, кто жизнь считал за полумеру,
Танцует ангел над твоей могилой -
И музыка почти нас воскресила.
Бунтарь
Мятежник, из дома
Ушедший однажды,
Запретным приёмом
Будивший сограждан.
Хоть мерились в сходстве
Дублёры и клоны,
Но в знак первородства
Вписал ты в законы
Великого Змея-
Священным животным,
Проход к апогею
Тоннелем кислотным.
Танцуя над бездной,
Ты сбросил оковы -
В строенье железном
Звездою сверхновой.
По душам – с террором,
В сознанье – с пожаром,
Бунтарь рок-н-ролла,
Шальной Че Гевара.
Ты стены взрывал все,
Пророк анархизма,
И мир преломлялся
Сквозь странную призму.
По нервосплетеньям
Палил провокатор -
Само разрушенье -
И есть детонатор.
Под вопли проклятий
Морали жандармов
Со смехом себя ты
Пометил напалмом.
Оплавились в ноты
Души децибелы…
Себя одного ты
Готовил к расстрелу
И падал с планеты
Сражённым солдатом…
В любимой стране ты
Персона нон грата.
От общей истерики -
К травле всеобщей…
Но дар от Америки
Принял ты проще,
Чем сердца усталость -
Отпелся, похоже…
И жизнь сокращалась
Шагреневой кожей,
Скользила сквозь пальцы
Беспечно и щедро -
И блюзом скитальца
Доверилась ветру…
Пророку от паствы
Награда-расплата:
В любом государстве
Персона нон грата!
Но чтоб слушать песни,
Рождённые снизу -
В посольстве небесном
Оформили визу.
Огонь
Наверно, сон, а может, наважденье:
Присяжные глазеют на тебя,
И, объявляя строгое решенье,
Вердикт читает медленно судья,
Что подсудимый полностью виновен.
И голос крепнет к знаковой графе:
– Приговорить впредь к музыке и слову,
Что означает – аутодафе.
А наяву – ещё, пожалуй, с детства
Ты постоянно убеждался в том,
Что никуда от пламени не деться -
Пел, танцевал, любил, играл с огнём.
А кто-то жёг на сцене инструменты -
В азарте ты себя сжигал дотла.
Ты ставил five to one на те моменты -
Судьба немедля ставку приняла.
И день, и год за пять в безумном рейсе
На огненном шоссе – о том и речь.
Ты яростно дышал горючей смесью,
Чтоб лавой слов всех зрителей поджечь.
А сцена – аванпост небесной кары:
Жара, галдёж, прожекторы слепят,
И душат песни – языки пожара,
Сжирающего изнутри тебя.
Зола во взгляде и ожоги мозга -
Захлопнулась без шанса западня,
И расплавлялась жизнь покорным воском
В неистовом камлании огня.
Когда ты, оборвав на полуноте,
Покинул навсегда притихший зал,
– Угашенный, – внизу промолвил кто-то,
– Сгоревший, – кто-то сверху отвечал.
Музыка
А тот, кто вправе раздавать названья
Всему, что есть на этом свете бренном,
Придумал охрененно точный термин
Тому, что с Джимом здесь произойдёт.
Он, выточив судьбы бесценной грани,
Налил в неё взрывоопасной смеси,
Взболтав амфитамин, спирт, прану, сперму,
Божественный огонь, циничный лёд.
Сияющий сосуд в ладонях взвесив,
Вписал в орнамент, краток и жесток,
Свой вензель, ну а ниже кровью – "рок".
А Музыка миф трепетно творит,
Как зажигал с ней юный фаворит,
Прекрасный необузданный любовник.
Отдавшись, он всецело обладал,
А покорившись, стал богам он ровней.
И наблюдал заворожённый зал
Их древний, дикий, страстный ритуал
И сам в оргазме бился настоящем.
А в плеске оргий, в простынях кулис
Кончала Музыка, то бабочкой кричащей,
То хищной птицей обрываясь вниз.
Но связь с Бессмертною – призванье злое:
В мелодию вползал узор проклятий,
В мозгу метался ритм стальной иглою,
Беснуясь, звуки выли о расплате,
Свивался микрофонный шнур в петлю…
Но возбуждала боль, риск заводил:
Меж воплями вплетал он стон "люблю" -
Лишаясь в сексе трансцендентном сил,
Запретные мотивы растревожив,
Почти без чувств со сцены уходил -
С их царского сверкающего ложа.
И вспышка осознанья – выстрел в спину! -
Ведь сам когда-то обронил: "Инцест…",
А Музыке и вправду был он сыном.
Признав кровосмешенье в её храме,
Взвалил на плечи неподъёмный крест,
Тянувший вниз – не к оркестровой! – яме.
Озвучивали Робби, Рэй и Джон
Летальность взлёта – обжигались сами:
На их глазах испепелялся он.
Кто в избранность не верит их – проверьте,
Легко аккомпанировать ли смерти.
Агония оплатит вход в иное.
Гармонию он жизнью поверял -
И подтвердил без фальши каждый такт.
А rock швырял его к оскалу скал
И накрывал безумною волною.
С фатальной страстью совладать не смог -
И в поцелуях смертный пил экстракт,
Терял сознанье, кровь всю отдавал
И, продолжая беспощадный акт,
Старел мгновенно, принимая рок -
Себя он старше стал вдруг раза в два.
Так, трахнув мать и завалив отца
При тысячах свидетелей безмолвных,
Он понял, что себе – отец он кровный.
Замкнулся круг и жизнь закольцевалась -
Он всё-таки добрался до конца.
А времени – лишь отдышаться малость,
Затяжку сделать, усмехнувшись чуть,
Спокойно к жертвенным камням шагнуть,
Непрожитые годы – дар священный -
Доверчиво Любимой протянуть
И властью наделить Её нетленной.
Неистовая огненная птица,
Взорвав преграды, стены и границы,
Вершит тьму побеждающий полёт -
Над временем благую весть несёт
О том, кто жизнь и смерть назвал игрою,
О нежном обезбашенном герое,
О бунтаре, представшем божеством.
Пронзает высь легко, неудержимо
Ликующей свободы торжество
Свидетельством о воскрешенье Джима,
О вечности, открытой для него.
Шоу
Участник ослепительной корриды,
Вступивший с роком в небывалый бой,
Ты точно знал: «Живым никто не выйдет!»,
Шёл к зрителям, как в
