– Значит, вы в свои молодые годы утверждаете, что любви нет? – спросил мужчина сорока восьми лет, поправляя очки.
– Да, профессор! – ответил юноша с тёмными кудрявыми волосами. – Всё это придумали и навязали людям для того, чтобы делать на этом деньги.
– Я, конечно же, уважаю вас за ваш неординарный ум и богатое воображение, но позвольте спросить, кто придумал? – не унимался профессор.
– Хозяева мира! – ответил юноша с таким воодушевлением, словно это было откровение, которое призвано впечатлить оппонента.
Профессор, который во время всего разговора сидел за письменным столом и что-то набирал на ноутбуке, резко посмотрел на бывшего студента.
– Хм… Я тоже слышал об этом. Не о том, что какие-то там хозяева что-то людям навязали, а о том, что они существуют. Но я считаю, что это плод больной фантазии одного или нескольких человек.
– Но почему же? – спросил бывший студент, попивая чай, любезно предложенный женой профессора.
– Для этого эти самые хозяева должны быть бессмертными, потому что время не стоит на месте, люди меняются, и то, в чём уверено одно поколение, второе поколение может сомневаться, – громко ответил профессор, будто читал лекцию перед огромной аудиторией.
– Всё правильно, – согласился студент с первым предположением. – Они бессмертные. Мало того, находятся на земле с самого начала.
Профессор снисходительно посмотрел на своего самого способного ученика.
«Красивый юноша», – думал он.
Как-то само собой получилось, что они с ним сблизились и стали друг для друга, как родственники: отец и сын. Жена профессора не очень-то жаловала других его друзей, но к ученику отнеслась терпимо.
«Он мне напоминает тебя в юности», – сказала она.
Несмотря на то, что парень давно окончил институт, он был желанным и частым гостем в их доме. Профессору всегда было интересно рассуждать с ним о чём-нибудь, спорить, где-то соглашаться, а где-то, наоборот, переубеждать. Вот, как и сейчас.
– Ладно, Дмитрий, опустим разговоры про хозяев мира, мне больше интересно другое, – улыбнулся профессор. – Почему, по-вашему, любви нет?
– Во-первых… – с важным видом начал юноша, – я не говорил, что её нет совсем. Любви нет между мужчиной и женщиной.
– Хм… а что же тогда есть между ними?
– Тяга. Обычная тяга. Вы же знаете, что у всех влюблённых так называемой любви хватает не больше, чем на пять лет, а иногда и того меньше. После этого бытовуха поглощает людей настолько, что они терпеть друг друга не могут.
– Позвольте возразить, – сказал профессор, хмуря брови. – На чём же тогда держится весь институт брака?
– На доверии, уважении, привязанности, обязанности. К списку можно добавить ещё с десяток слов, – ответил, сияя от улыбки, Дмитрий. – Но ещё и на том, что одному из партнёров, а иногда и двоим, приходится работать, что позволяет им не быть вместе все двадцать четыре часа.
– А как же влюблённые, воспетые Шекспиром?
– Запретный плод! – без промедления ответил юноша. – Ромео и Джульетте запрещали видеться, а запретный плод всегда сладок. Вот и тянуло их друг к другу. И потом, их любовь продлилась пара мгновений. Посмотрели бы мы, что сталось бы с шекспировскими голубками спустя пятнадцать лет.
Профессор, который не воспринимал пьесу в таком ключе, призадумался. Когда же он хотел назвать другую пьесу, Дмитрий опередил его, догадавшись, о чём пойдёт речь:
– Отелло? – спросил он. – Там сюжет построен на ревности и недоверии, как видите, любовью и не пахнет.
– Позвольте спросить, вы сказали, что любовь есть, но не между мужчиной и женщиной, тогда между кем?
– Между матерью и её ребёнком. Это единственная настоящая, безвозмездная любовь, – ответил юноша. – Только любящая мать готова пожертвовать своей жизнью ради ребёнка, потому что материнская любовь, заложенная природой, настолько сильна, что женщина не способна противиться ей. И такая любовь навсегда. Она не угасает через пять лет.
– Я бы с этим поспорил, – возразил профессор, – а как же матери, которые избавляются от своих детей, отдавая их в дет. дома?
– У каждого правила есть исключения, – сразу же ответил Дмитрий. – Процент любящих матерей больше. И потом, те женщины, которые были вынуждены избавиться от своего ребёнка, шли на этот шаг из-за страха, что не смогут прокормить, к тому же чаще это молодые женщины, которым хочется, чтобы за ними ухаживали, а не самим ухаживать за кем-то другим.
– Не знаю, Дмитрий, я не согласен с вами в том, что любви между мужчиной и женщиной нет. И знаете почему?
– Почему же?
– Потому что я женат двадцать лет и до сих пор люблю свою жену, как и она меня.
– А сила любви такая же, как и в начале? – спросил Дмитрий
– Конечно, может быть, нет того огня, который был в самом начале, но то, что огонь есть, это даже не обсуждается.
– Тогда ваша пара такое же редкое исключение из правил, – предположил Дмитрий.
Профессор хотел что-то ответить, но в это время заиграл смартфон Дмитрия.
– Простите, – сказал он, получая у профессора разрешение ответить на звонок. – Алло, привет. Хорошо, а вы где? Буду на месте через десять минут.
Дмитрий убрал смартфон и сказал:
– С вами, как всегда, очень интересно беседовать, профессор. Может, продолжим наш диалог в следующий раз? Друзья собрались в музей, зовут меня с собой.
– Конечно, Дмитрий, идите, наслаждайтесь жизнью, пока молоды, – сказал профессор по-отцовски и встал, намереваясь проводить гостя.
– Профессор, не нужно, я сам.
– Светлана, – позвал профессор жену.
– Да, дорогой? – открыв дверь, заглянула в комнату женщина.
– Проводи, пожалуйста, нашего гостя, милая, – попросил профессор, делая акцент на слове «милая».
– Хорошо, дорогой.
Профессор и студент пожали друг другу руки.
***
– Ну что? – спросила женщина, закрывая дверь в прихожую и облокачиваясь на неё.
– Он ни о чем не подозревает, – сказал Дмитрий, надевая куртку.
После чего подошёл к женщине, притянул к себе и принялся страстно целовать. С трудом оторвавшись от его губ, она произнесла:
– На следующей неделе он собирается на четырёхдневный симпозиум. Три ночи его не будет, – потом слегка укусив кончик его уха, добавила, – приходи с ночёвкой.
– Хорошо, – пообещал Дмитрий, ещё крепче сжимая женщину в своих объятиях и страстно впиваясь в её податливые губы.
– Люблю тебя, – прошептала она, с трудом отрываясь от Дмитрия и открывая входную дверь.
– Я тоже тебя люблю, – тихо сказал он и стал спускаться по лестнице.
