Александр Афанасьев
Танго смерти — 3. Удмурт из Медельина
Решила как то Организация Объединенных Наций найти слонов.
Первыми на поиски послали американцев. Дали денег.
Американцы вернулись через месяц без слонов, с отчетом на 500 страницах и просьбой выделить еще миллиард долларов на программу поиска слонов.
Вторыми на поиски послали англичан. Дали денег.
Англичане вернулись через год, без слонов, с отчетом на одной странице и просьбой выделить еще миллиард долларов на программу разведения слонов по всему миру, чтобы их не надо было искать.
Третьими на поиски послали русских чиновников. И тоже дали денег…
Через месяц в ООН прибежало стадо слонов просить политического убежища…
Сказка ложь, да в ней намек…
Медельин — Богота. Колумбия. 11 июля 2019 года
Утро красит нежным цветом…
Стены древнего Кремля…
А знаете… были времена, когда и я просыпался под эту музыку… но эти времена теперь так далеко, что кажутся какой-то выдумкой… как и наша старая хрущевка… как и шестиметровая кухня, и ласкающее лицо теплое, но не горячее весеннее солнце.
Свою очередную весну — я встречаю на другом конце Земли. В Медельине, Колумбия…
Это снова я, Александр Беднов, партийная кличка «Удмурт». Здесь я скрываюсь — и возможно, от самого себя.
Знаете… как-то раз у нас — еще курсантов спецшколы — была дискуссия на тему: а как расценивать поведение тех, кто скажем во время Второй Мировой, или Великой Отечественной, кому как — не участвовал. Просто — отсиделся в Швейцарии… или в Латинской Америке… как-то так? Вот представьте себе, на европейском континенте в очередной раз решаются судьбы мира, хлещутся несколько миллионов мужиков, похоронок по несколько тысяч в день — а ты сидишь на Цветочной улице и попиваешь чаек. Или — сидишь где-нибудь… да в том же Медельине и попиваешь матэ?
И кто ты после этого?
А вот так, серьезно — кто? Должен ли человек в таком случае — выбрать сторону и поставить свою жизнь на кон? Или он имеет право сказать: это не моя война, и удалиться?
Мы так и не нашли тогда ответа. А если бы руководство Академии узнало бы о таких разговорах — то нам не поздоровилось бы. Но оно не узнало. Просто потому что нечего было узнавать — мы ни к чему не пришли.
За последнее время — я участвовал во многих зарубах: в Турции, Болгарии, Йемене, Украине, Аргентине. Нельзя сказать, что где-то я стоял на неправильной стороне или предал сам себя. Но — как говорят местные мафиози — кто долго в деле, подозрителен сам по себе. А как говорят в России — если ты такой богатый, то почему живой?
Хороший вопрос, верно?
У меня, как и у всякого оперативника, работавшего долгое время за границей — была копилка. Понимаете… когда ты работаешь на разведку — всякие возможности подворачиваются, и только последний дурак сдаст деньги государству и получит премию. Может в шестидесятых, в семидесятых так и было — но только не сейчас. Большую часть я заработал, когда менял валюту в Буэнос-Айресе — а всего в копилке было более шести миллионов американских долларов. Дон Хосе, с которым я познакомился в Монтевидео, когда менял валюту — взял один и отписал своим друзьям в Медельин, что меня надо принять, спрятать и никому не выдавать. Миллион — это по-честному. Другой взял бы три, а то и пять.
Я приехал в Колумбию, купил квартиру в дорогом районе Медельина и зажил относительно честной и тихой жизнью. Относительно — потому что в моей жизни все и всегда относительно — и иначе видимо уже не будет…
…
Колумбия — страна довольно необычная. Один из лидеров Латинской Америки и безусловно лидер в Центральной. Имеет выход сразу на два океана — Атлантику и Тихий.
Многие знают Колумбию, как страну кокаина. Это правда, но не вся. Наркопроизводство тут есть, но не больше чем в соседних странах. Скорее даже меньше — потому что это одна из немногих стран, в которых с наркотой реально борются. Местный спецназ не вылезает из джунглей, полиция проводит показательные рейды, правительство проводит работу в барриос, чтобы не допустить вербовки местных пацанов наркомафией, открывает библиотеки и школы. Основные наркопосадки сейчас находятся на территории, прикрываемой ФАРК — местными революционерами-леваками. За 40 с лишним лет — они проделали долгий путь от левых идеалистов-мечтателей, начитавшихся Троцкого до партнеров наркомафии. Левой осталась только риторика, на самом же деле уже лет пятнадцать там нет ничего левого, только бизнес. Революционеры контролируют какие-то участки в труднодоступной местности, не пуская туда спецназ и наркополицию — и одновременно сдают эти участки под посадки коки и нарколаборатории. Лидеры движения пересели с мотороллеров на Мерседесы. Революционерам помогала и помогает Венесуэла — у них с Колумбией территориальный спор и просто неприязнь. Но в последнее время колумбийские наркомафиози предпочитают садить коку и перерабатывать ее в соседних странах (в той же Венесуэле), там, где потише и поспокойнее. Кроме того, их вытесняют с рынка мексиканцы — от обеспечения трафика и финансирования они перешли к полноценному производству, начали сажать в горах опиумный мак. Саженцы закупили в Афганистане. У каждого второго барыги в США сейчас — героин, а не кокаин, и родом он из Мексики.
Колумбийская же мафия во многом повторила путь сицилийской, перейдя с наркоты на менее опасные способы заработка. Например, контрабанда — в Венесуэле скупают всё по государственным ценам, а тут толкают уже по коммерческим. В обратную сторону тоже идет контрабанда, потому что Венесуэла — страна пустых полок, как и должно быть при социализме. Ввозят и продают угнанные машины. Занимаются стройкой, и тоже не совсем честно. Финансируют и контролируют махинации с венесуэльской нефтью. Отмывают деньги для вороватых венесуэльских чиновников. Короче, для делового человека — чем заняться всегда найдется, причем рискуешь тут парой лет, а не пожизненным.
Но помимо мафиозной деятельности — Колумбии удалось при большой помощи США все-таки построить более-менее нормальную экономику, которая дает стране заработок хотя бы среднего уровня. В Колумбии есть немало природных ресурсов — уголь (крупнейшее месторождение мира), немного нефти, газа, золото, серебро, изумруды, железная и медная руда. Есть приличные отрасли сельского хозяйства, позволяющие экспортировать — кофе, например, тростниковый сахар. Есть неплохая экспортная текстильная промышленность. И хотя машиностроения здесь
