Никита Парфенцев
Мортофидем. Акт 1. Суд Посмертия
Пред смертию неверующих нет
Пролог
Меж двумя сынами Каарота
Бой до боли был жесток,
Иначе дали б антидота
И не сожгли бы тот флажок,
Что реет над землёй свободной,
Где те живут, кому не вдоволь
Упиваться от домов поодаль
Войною долгой, инородной.
Однако слава всем героям,
Кто у домов порогов погибали,
Хвала тем брошенным устоям,
Что двух врагов всего наслали.
Погиб здесь каждый просто так
В несобственной тупой вражде,
Что разожгли, устроили бардак,
Два брата неуёмных по какой-то ерунде!
И в руинах обгоревших днём
Остался я всего один… живой,
Но одарил меня мученьем бой,
Что всех родных унёс с моим жильём…
Тело моё терзает боль,
Мучительно страдает сердце,
И не верит гнусный тот Король,
Что ржёт у приоткрытой дверце.
И от агонии изнемогает дух,
И плоть сия мне боле не нужна,
Не доживу я, Боже, допоздна,
Ведь жизни огонёк давно потух…
О Боже,
Прекрати мои страданья,
В мире этом каждый шаг
Подобен боли ожиданья,
И здесь себе я больше враг…
Господь, прошу, окончи бой,
Мне не стерпеть последствий,
Ушёл уж час прощаний детства,
Пора и мне издать конечный вой…
Не слышишь? Боже!
Что ж, ладно… Ладно!
Прошу кого-то помоложе,
Мне жизнь уж стала здесь отвратна,
Мне было б в этом миг уж так приятно
Лишиться жизни, а с ней и боли,
Терзающей проклятой роли,
Что держит так уж неопрятно…
О Боже!
Браво!
Боли точно нет в сей миг,
И вот уже конец мой близок,
И свод Небес казался низок,
Но на столе остался черновик…
«О нет, Саавос, Бог здесь вовсе ни при чём…»
Акт I
Суд Посмертия
Стих Первый
Тьма в глазах мгновенье,
Два — А может всё же больше?
Смерти лик, похоже я усопше
Не ощутил то сладкое забвенье,
Что мне казалось — воплощенье
Посмертных человечьих дум.
Подумать только — новое рожденье!
Иль помыслил наобум?
Что, скажем, будет дальше?
Извечность тьмы в глазах?
Иль поиски в покинувших мечтах?
А может, не различаю фальши?
Быть может, всё — не тьма?
Быть может, глаз открыть —
Увидеть мир — сойти с ума?
Иль вскоре к Небу взмыть?
Почувствовать себя живым
Иль мёртвым в старом мире,
А может всё ж в глупо́й сатире,
Я духом стал здесь вековым?
Поверить, может нет?
Но тело ощущаю я иначе,
И почему-то сказ не спет,
Но дух сильней — тем паче.
Сжать кулак одно мгновенье…
Чувствую! Я чувствую песок!
Иль пепел…
Терпенье, друг, терпенье —
Обдумать стоит всё ещё разок…
Я же умер — помнишь, друг?
Иль существует быль посмертья?
И пробежаться вновь стремленья
Не отобрать мне в этот круг…
И как же так я что-то ощущаю,
Раз мертвым чувствовать нельзя?
Быть может, я попросту прощаю
Рассудок, растраченный донельзя?
И вот я в миг один решился
Веки разомкнуть — увидеть,
На мгновенье дух насытить…
Я в небе черном точно очутился.
Взгляд цепляла пустующая чернь,
Как будто с неба в миг убрали
Все звёзды — отчаяние скверн,
Что жалко вечно так молчали,
Не издавая ни капли звука,
И искажали на прощанье,
Точно великая разлука,
Любви былое обещанье…
И встать решенье было дерзким,
Согнувшись, в миг я ощутил
Ту боль, пронзающую мерзким
Штыком проклятья, коим заплатил…
Заплатил за вход в свободу,
Искренность душевного порыва,
Но всё ж была она фальшива,
Та часть, что не видал я сроду…
И взгляд мой пал вперёд,
Во мрак пустующего моря,
Где за гранью тёмных вод
Вставала кровавая зоря.
И показался чёрный обод,
Источал он красный свет,
Не интересен сей сюжет,
Коль не услышал бы я шёпот.
Не разобрать мне вовсе слов,
Однако смысл точно осознал:
«Голову левей» —,
А там полно крестов
Из вод торчащих, точно из зеркал…
И средь распятий тех блуждают силуэты
Теней угрюмых, будто неживых
И, быть может, чуточку гнилых,
Представших в красном свете.
Полки теней тянулись к горизонту,
Украшая частоколом даль,
И миг казалось нет по фронту
Бойца, не знавшего печаль.
Но было лишь мгновенье,
А после…
Кануло безмолвно в пустоте,
И сознанье пропало в глухоте,
Вдали узрев тёмное виденье.
Там куполов величье очертаний
Вздымалось поодаль отсюда,
Казалось, нет здесь предписаний
В ту сторону идти, однако… вот причуда…
Похоже всё же нужно…
***
Озарена закатом синева небес,
И тень мелка́ зелёного покрова,
И нет угрюмых тех завес,
Что заграждает нас без слова.
И волны бьются об берег морского,
И ветра хладен солёный тот порыв,
Что неопасным делает обрыв,
И счастлив я от океана ледяного.
И кажется так мило, романтично
Всё вокруг в северном краю.
Верю я и искренне, и поэтично,
Что всем сердцем я в раю.
И за спиною где-то глас девичий,
По имени так нежно, прозаично,
Зовёт, сменив столько обличий,
И я ступаю, вовсе не тактично.
Но шаг тонул в глухой трясине,
И источало небо пламень,
И в миг, ударившись о камень,
Радость растаяла во сплине…
Стих Второй
Брести так сложно, тяжко
По колено в мутнеющей воде,
Столь тяжела казалась пряжка,
И судьба, в суровой сей среде.
И вязкая чернеющая кровь,
Что водою казалась поначалу,
Была подобна звериному оскалу
И цедила: «Сей край суров»…
Рассудок мой, казалось, канул
В несуществующем пространстве.
В черноту я мельком глянул
И осознал — тону я в дилетантстве.
Но шаг я продолжал к крестам вдали,
Не внимая разума терзаньям,
Их, казалось, напрасно возвели,
Здесь ведь явно всё за гранью.
За гранью пылающей морали,
Забытых, треснувших мечтаний,
Бесполезных, лживых знаний —
Их вовсе не важны детали…
Детали верности душевной,
Покойной памяти господство,
Изрытой жалкой той деревне
Мне не подать величья благородства.
И жаль бродячих мертвецов,
Кто, быть может, к сему явленью
Вовсе не был здесь готов. Среди крестов
Я оказался мигом по теченью.
Тот миг казался столь печален,
И взгляд цеплял угрюмость лиц,
Мне было жаль среди зарниц
Слышать вой, что был прощален…
Прощались духи с жизнию прошедшей,
Поняв судьбы жестокое решенье,
Шли дальше, к толпе дошедшей
Узреть
