На нашей планете, на родной Земле, никто не верит в магию. И совершенно справедливо. Ее нет, убеждены мы, что абсолютно верно. А потому самый лучший способ спрятать магию — это кричать о ней на каждом углу. Все равно никто никогда не поверит.
Дебютный роман Ирины Черкашиной «Звезда творения» начинается у нас на Земле. На привычной нам всем планете, в узнаваемых реалиях современной российской жизни. Главная героиня, Галина Корякина, молодая девушка «с интуицией», приезжает в Северо-Каменск, провинциальный русский городок где-то на Урале. Приезжает как агент, чтобы купить картину Порфирия Бесчастного, художника оригинального, но известного только «на местном уровне». Картина заказана анонимным покупателем, наверное, богатым и эксцентричным коллекционером. И называется «Хаос».
Вместе с Галиной читатель пройдет по тихим улочкам Северо-Каменска. Это только на первый взгляд кажется, что здесь все покрыто пылью, тоскливо, скучно и ничего не происходит. Как же «ничего», если в местном Доме культуры совершенно открыто собирается «Братство Магов Хаоса», и никого, судя по всему, это не волнует?
А, собственно говоря, почему должно волновать? Разве удивляемся мы при виде рекламы «потомственных ясновидящих», «колдунов в десятом поколении», гарантирующих снятие порчи, очистку кармы, возврата любимого или всяческие неприятности злой разлучнице?
Прячь лист в лесу, песчинку — на морском берегу… Да, у нас какое угодно «братство» может снять зал и проводить там какие угодно «сеансы». И потому скептическая современная девушка Галина Корякина ничуть этому обстоятельству не удивляется.
«Фокус, гипноз, обман», — повторяет она себе, сталкиваясь с тем, что «Братство Магов Хаоса» называет чарами. Но потом оказывается, что за этими «фокусами» кроется нечто большее.
И вновь дорога приводит нас к развилке. Как современному человеку относиться ко вторжению чудесного и необъяснимого в свой привычный мир? Каждый отвечает по-своему. Кто-то — как многие члены «Братства Хаоса» — пытается половить рыбку в мутной воде. Мол, как там оно еще обернется, а вот ежели с помощью этой магии можно циферки в отчетике подправить — совсем другое дело.
Хаос, как всегда, честен. Он дает ровно то, что обещает. И собирает тех, кто этим соблазнится, объясняя себе все «жизненными обстоятельствами». Именно в этом мощь Хаоса, причина того, что он почти непобедим.
Непобедим — но все-таки «почти». Хотя кажется — ну почему бы и нет? Ведь «большого вреда» от этого не воспоследует. Кто-то все равно бы умер, так почему б не принести его в жертву? Да и вообще, жизнь вокруг скотская, а потому «умри ты сегодня, а я завтра»…
Героиня книги Галя Корякина — совсем не героиня. Она не размахивает мечами, не владеет никакими боевыми искусствами, не разбрасывает играючи десятки противников и не овладевает в единый миг смертоносной магией. Она уязвима, Хаос знает ее слабости и нужды и… на самом деле готов помочь. И сдержит слово. И дарует взамен ту самую безграничную свободу, воплощением которой его считают иные ревнители.
Для этого нужна сущая малость — считать достойным жизни и счастья лишь самого себя.
В это так легко поверить — в свою избранность, особость, инаковость. В нашем мире так мало добра и радости, что приходится… изобретать суррогаты. Вот почему у Хаоса столько помощников, добровольных и фанатичных.
Древние маги Хаоса стремятся вернуться обратно, в Упорядоченное, откуда некогда пришли. Разлом, гибель нашего мира — вот цена их свободы. Но как трудно разглядеть их цели за той сиюминутной выгодой, которую так хорошо научился предлагать людям Хаос…
В романе ему противостоят такие, как Галина. Неидеальные, зачастую — неправильные, ошибающиеся и платящие за свои ошибки. Они проиграют в открытом столкновении, и потому их оружие — хитрость. Не дать свершиться непоправимому, не дать освободиться заточенному под землей злу — цель превыше сил и возможностей обычного человека. Но ее нужно достичь — чтобы человеком оставаться и дальше.
«Звезда творения» — о делах нашей Земли. Мира, где не верят в магию, но где совершенно комфортно будет чувствовать себя любое «Братство Хаоса» или «Орден великих вампиров».
Прячь листья в лесу…
Ник Перумов
Галя, 18 июня
Антон хотел, чтобы мы привезли картину в течение трех дней. Так он договорился с клиентом, а слово клиента — свято, до тех пор пока он платит.
Ждать клиент ни в какую не соглашался. Это было плохо, потому что моя маленькая «Тойота» только позавчера отправилась в автосервис — менять многострадальный задний бампер и выправлять вмятину на левом крыле. А свой новенький «Ровер» Антон мне не дал… Поэтому пришлось спешно покупать билет на поезд и трястись целую ночь в душном вагоне — в нашем маленьком бизнесе я всегда вступала в игру первой. Виной тому мой талант… или проклятие — это уж с какой стороны посмотреть.
В том, чтобы доставить заранее оговоренный заказ в течение трех дней, в общем, я не видела ничего необычного. Мы с Антоном сами не любители тянуть время, потому что нам тоже не хочется лишнего риска. Обычно все проходит гладко, Антон умеет работать с людьми. И в сроки мы укладываемся — если, конечно, не возникнет форс-мажора или продавец не перенервничает и не начнет делать глупости. Это иногда бывает, особенно с людьми неопытными и патологически честными. Наш продавец, кстати, когда-то уже работал с Антоном и не должен был слишком беспокоиться. Но как все обернется на самом деле, я заранее никогда не знала, и мне это нравилось.
Ехала я в плацкарте — купейным вагонам не доверяла, а в автобусе меня всегда мутит. Для полного счастья мне досталось боковое место, и теперь я сидела за столиком, открыв нетбук, читала биографию живописца, смотрела репродукции и терпеливо сносила тычки от всех проходивших мимо пассажиров.
Антон утверждал, что никаких проблем с заменой и доставкой не должно возникнуть даже на горизонте, настолько эта картина была малоизвестна… Нам заказали полотно Порфирия Бесчастного — художника-самоучки родом из провинциального Северо-Каменска. Он всю жизнь проработал горным инженером на медных рудниках и умер — точнее, пропал без вести — во времена Гражданской войны. С тех пор его полотна пылились в запасниках местного художественно-краеведческого музея. Бесчастный и не выставлялся нигде, кроме родного города. Заказать одну из его картин — все равно что страстно возжелать в личную библиотеку сочинение пятиклассника из соседней школы. Это если основной ценностью полотна считать известность живописца. Если же смотреть на ценности другого плана… Бесчастный, конечно, не был техничным художником. Рисовал он слишком наивно, слишком символично, слишком отвлеченно для того, чтобы его поняли. Смысл его картин нуждался в дополнительном раскрытии, толковании — и в этом он опередил свое время. А еще в его работах чувствовалась странная притягательная сила. И тот скрытый пласт, отпечаток личности — словом, то, что я умела воспринимать, а все остальные нет, — вот этот не считываемый человеческим сознанием слой полотна потрясал. Я один-единственный раз видела картину Бесчастного в антикварном салоне в Екатеринбурге и отпечаток личности художника, ауру, биополе — назвать это можно по-разному — запомнила крепко. Порфирий Бесчастный был очень нестандартным человеком. Может быть, даже не очень здоровым.
