Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
Пролог
Тихий океан, Центральная котловина, впадина Яу. 2094 год
– Что-то я не пойму… – обеспокоился Тимофей Браун. – Гонятся за нами, что ли?
Он сидел на месте бортинженера «Аппалузы», деревенел спиною и тревожно вглядывался в экран локатора, с краю которого зеленел мерцающий овал – отражение чужого корабля. «Попадос», как Витя говорит…
Командир и пилот батискафа Виктор Волин – розовощекий плечистый парень – горбился перед своим пультом, нежно поглаживая мягкие рукоятки штурвала.
– Догоняют? – спросил он спокойно, лениво даже.
– Да нет… Но получается, что преследуют – и не приближаются особенно, и не отстают.
– Не грузись, – посоветовал Виктор. – Знаешь, сколько таких, как мы, по океану шарится? – Подавшись к экрану, командир потёр щетинистый подбородок. – Обводы знакомые… Вроде как БПГ. Слышь, Тим?
– Знать бы, чей это скаф, – отозвался Браун, заметно нервничая, – и зачем мы им занадобились…
– Господи, да кому мы нужны? Говорю же тебе, не грузись! – Виктор поёрзал и спросил официальным голосом: – Глубина?
– Пять тысяч двести, – негромко отрапортовал Тимофей. Хладнокровие друга (или легкомыслие?) малость подуспокоили его. – Азимут сто девяносто, скорость двадцать узлов.
– А добавить если?
– Могу. Но за турбины не ручаюсь.
– Пипец…
– Витя, нам подсунули старье и ломье. Реактор конченый, аккумулятор пробивает на корпус, комп виснет, а чтобы заработал монитор, надо по нему стукнуть. Но не сильно, иначе вообще перестанет показывать…
Волин вздохнул.
– Чё ты хочешь, – проговорил он с горечью. – За наши деньги только такой и купишь… Там ребята из Океанского патруля «Дип стар» предлагали – почти что новый батик, так за него столько просили, что… Короче, полжизни надо работать и копить до посинения! Пипец…
– А всё эта ТОЗО, – тихо сказал Браун. – Раньше экспедиции были, как экспедиции, а сейчас…
– Раньше! – хмыкнул Волин. – Да кто б тебя тогда в экспедицию пустил? Сиди, сказали бы тебе ученые дяди, и не рыпайся.
– А ты бы намекнул тем патрульным, что батик нам не для увеселительных прогулок…
– И чё бы я им сказал? – Виктор сощурил маленькие, пронзительно-зеленые глаза.
– Что мы ту атомарину ищем…
– Ты чё, с дуба рухнул?! Да за нами тогда бы вся толпа рванула! Знаешь, сколько разговоров ходит про тот, последний рейс «Голубки»? Одни божатся, будто на борту атомарины уплыли вожди «золотых» – поняли, что победа им не светит, а Второй Гражданской капец настаёт. Другие верят, что у ней трюмы забиты всяким там искусством…
– …А третьи, – подхватил Браун не без ехидства, – убеждены, что «Голубка» везла золотой запас.
– Да она взаправду его везла! – с жаром отозвался Волин. – Я ж тебе рассказывал! Отступали когда «золотые», они свой любимый металл прихватили – полностью выпотрошили сейфы Планетарного банка, четыреста тонн в слитках! Понимаешь, в чём изюминка? А если мы «Голубку» отыщем, то так разбогатеем, что…
Виктор замотал головой, не находя слов для выражения. А Браун мечтательно вздохнул. Скептик по натуре, он не слишком верил в рассказы о золоте «золотых». Смешная тавтология, не более. Да в каждом салуне наслушаешься трёпа о Великом Морском Змее, о «Летучем голландце», о пиратских кладах и разумных кальмарах! Байки про сокровища «Золотой гвардии» входили в этот список.
Однако, при всех своих сомнениях, Тимофей не мог не верить Виктору – тот никогда не врал. Вообще. Из принципа. И Браун поддержал друга в его стремлении добыть золото – батискаф они купили вскладчину, потратив все свои накопления. А вдруг и вправду повезёт?!
Волин сказал что-то, но бортинженер не сразу вышел из глубокой задумчивости.
– Прости, ты что-то сказал? – встрепенулся он.
– Я говорю, – откликнулся Виктор, – ТОЗО мне даже нравится. Знаешь, океанцы здорово похожи на этих… с Дикого Запада, шерифов всяких там, ковбоев, индейцев, ранчеро… Согласись!
– Тогда китопасы – это ковбои, – подхватил бортинженер, – а комиссары – они как шерифы.
– Так я чё и говорю! Здесь всё такое же. Как ты сказал тогда – веет… Нет – витает дух фронтира!
– Ага. Как начнут стрелять, такой дух завьётся… Раньше в салунах пороховой гарью смердело, а теперь озоном пованивает.
– Ничего-то ты не понимаешь! При чём тут, вообще, обоняние? Перестрелки – это так, издержки вольницы. Разве в этом главное? В ТОЗО все чётко – или ты хороший, или ты плохой. Симметрия! Либо ты трус, либо храбрец. Честный или врун. Черное – белое, полутонов нет. Понимаешь, в чём изюминка? Все или туда, или сюда! Одни идут пасти китов или, там, в охрану на планктонные плантации, а другие сбиваются в шайки китокрадов или грабят рейсовые субмарины…
– Одни ищут сокровища затонувших кораблей, – тихо продолжил Браун, косясь на экран, – а другие подкрадываются, чтобы их отнять…
– Ну, прям!
Тимофей припомнил деда Антона – как старый ходил по кабинету из угла в угол, шлепая тапками, и вещал своим лекторским голосом: «Категорически заявляю: Тихоокеанская Зона Освоения давно выродилась в зону аномальную! Хотя исходная идея была куда как хороша – привлечь в ТОЗО побольше неработающих, дать им то, в чем они нуждаются, – простую работу, ручной труд. Такой, как у машинистов глубоководных танков, пилотов субмарин, всяческих подрывников, сервис-операторов, монтажников, водителей, барменов, короче говоря, у всех тех, кого легко было заменить роботами. И кого заменили – здесь, „на берегу“, как говорят океанцы. „На материке“.
Честно говоря, Тима, я категорически не согласен с нашей системой. Я даже поддерживал неосоциалистов на выборах тогда, в шестидесятых. Ты не помнишь того смутного времени, а у меня все в памяти отложилось – как миллиарды человек выводили с производства, как миллиарды машин забивали полки бесплатных магазинов продуктами и промтоварами... Тогда по всей нашей Евразии трудилось миллионов несколько, еще тысяч сто летало по космосу, а остальные занимали очередь за матблагами.
Попадались, конечно, благонамеренные граждане, призывавшие меру знать, блюсти хоть видимость баланса между способностями и возможностями, но их трезвые голоса тонули в рёве осчастливленных толп, где солировали президенты, дружно выводившие: „Народы нас не поймут!“ И народы радостно скандировали в ответ: „Счастье для всех – и даром!“ Короче, политика в который раз поимела экономику…
А потом, когда люди дорвались до бесплатного, когда устали хапать и отовариваться на халяву, пришло похмелье.
Работягам не надо было больше рано вставать, мечтая о выходном, об отгуле или отпуске, но праздник, который всегда с тобой, хуже утра понедельника. Праздность пожизненно – это приговор к тоске и скуке, ибо вечное безделье невыносимей каторги. Оно родит скверну и ведет к вырождению.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
