Пролог
Святогор, воевода Буяна
Подперев щеку рукой, я слушал как веселятся дети во дворе, видимо дразня кого-то, потому что им вторил мужской бас, призывая молнии Перуна им по заднице.
Вот уже как три месяца как Владислав, юный Владыко отыскал путь в их закрытый город. И вот уже как три месяца, у меня болит голова, от беспокойства за него. Шило в заднице, ходячая беда, бестолковый охламон, вот не полный перечень названий, что я дал ему. Если нормальный человек, увидев лужу ее обойдет, то этот обязательно в нее ступит, а потом она окажется или очень глубокой, или из нее полезет всякая нечисть, или просто это будет не лужа, а очередной прорыв басурман, что вечно пытались пролезть к ним из-за окоема.
Как можно находить неприятность на ровном месте, я совершенно не понимал. От тяжелых мыслей меня отвлек шум открывшегося портала, из которого выскочила недовольная Заряна.
Поклонившись нежданной гостье, я стал смотреть, как она несколько суетливо располагается на лавке и нервно теребит подол платья. Милана, старшая внучка, умничка, будто почуяв, что у нас гости, вошла в горницу и принялась быстро собирать на стол, не смея поднять глаз, на могущественную Ведающую.
А та вела себя как девушка на выданье, все нервничала, да посматривала в окно, будто высматривая так кого-то.
— Нет его там, не ищи. На порубежье он отправился в рыкарями. Должны вот вот вернуться. Слышу я уже стук копыт их коней. Довольные едут, а чего такие радостные не пойму пока.
— Ну и как он? — несколько успокоившись, спросила она.
— Силен, не глуп, не ленив. Потенциал огромен. Если все сделает правильно, равных ему нигде во вселенной не будет. А я помогу этому осуществиться. Сейчас он в рунных блокираторах, что не дают ему пользоваться привычным эфиром. Только тем, что есть в его духовном теле, он может управлять. И когда он научится, чувствовать эфир, который ему не подвластен, когда он научиться разговаривать с ним как с другом, тогда и перешагнет он через ступень своего развития и поднимется выше всех.
— Да как же это, — запричитала Заряна. — Без эфира, без защиты!!! Его же могут убить. И порубежники твои — это же звери в человеческом обличье. Чего он с ними шатаясь забыл?
— Без защиты? — усмехнулся я. — Да он меня в первом учебном бою чуть перед всеми не опозорил. Так ударил по голове, что еще неделю в ушах звенело. Узнаю руку учителя Устаха. Его школу ни с какой не перепутаешь. Практики у Влада было мало, иначе бы уделал старика, точно тебе говорю. А по силе он тут всех превосходит. Один с голыми руками, против десятерых оружных бьется и даже не потеет. Вот, обучать некоторых начал, так они за ним как собачата бегают. Да Милана? — спросил я, строго посмотрев на свою внучку, что внезапно залилась краской и сбежала из горницы по дальше от сурового деда.
— Да что ты ее тиранишь?!!! — возмутилась Заряна. — Девка в самом соку, а ты ее все от себя отпустить не хочешь!!!
— Молода еще, — буркул я, понимая правоту ее слов.
— Молода?!! Триста лет внучке, а все в девках ходит. Сколько ты ее еще старый пень, возле своей бороды держать намерен?!!!
— А ты сама то? — вспылил я. — Сколько раз я тебя замуж звал, все отнекиваешься, да делами прикрываешься. Сама уже давно не девочка, а осесть никак не хочешь!!! И не гонишь и к себе приблизиться не даешь.
— Я понимаю, — опустила та глаза. — Потерпи еще не много Святогор. Дам я тебе ответ, обещаю. Но сейчас не могу, ты уж прости. Дел столько, что и становиться не получается. Кажется на миг замру, и что-то обязательно случиться. А я…
Но тут ее голос прервала песня, что пели конные въезжая во двор с Владиславом во главе. Кольчуги у них были посечены, местами виднелась кровь, но вид у них был до нельзя разбойничий, довольный и песню орали так, что думал стены рухнут.
— Опять новодел поют, — сказал я прислушиваясь к словам, которые мне пришлись по сердцу…
По берлинской мостовой
Кони шли на водопой,
Шли, потряхивая гривой,
Кони-дончаки.
Распевает верховой:
«Эх, ребята, не впервой
Нам поить коней казачьих
Из чужой реки.»
Казаки, казаки,
Едут, едут по Берлину
Наши казаки.
Он коней повел шажком,
Видит: девушка с флажком
И с косою под пилоткой
На углу стоит.
Выпрямилась, как лоза,
Бирюзой горят глаза.
«Не задерживай движенья!»
Казаку кричит.
Казаки, казаки,
Едут, едут по Берлину
Наши казаки.
Задержаться он бы рад,
Но, поймав сердитый взгляд,
«Ну-ка, рысью!» — с неохотой
Крикнул на скаку.
Лихо конница прошла,
А дивчина расцвела.
Нежный взор не по уставу
Дарит казаку.
Казаки, казаки,
Едут, едут по Берлину
Наши казаки.
По Берлинской мостовой
Снова едет верховой.
Про дивчину, про землячку
Говорит друзьям.
Как вернусь в родимый дом,
Как вернусь на тихий Дон,
Синеглазую казачку
Снова встречу там.
Казаки, казаки,
Едут, едут по Берлину
Наши казаки…
Заряна, зардевшись как девчонка, смотрела на меня и было что-то в ее глазах, отчего мое сердце вдруг пропустило несколько ударов. А бойцы под приветственные крики людей спешились с коней, и уже вовсю обнимались, со встречавшими их семьями. Милана же схватив под руку Владислава уже тащила его куда-то, во всю ругаясь с дочкой купца Пересвета, что вцепилась в его руку с другой стороны.
— Мы не живые и не мертвые, — подумал я. — Мы духи хранители, Стражи внутреннего Духовного пространства Руси, Дружина Велеса, порубежники между мирами. Но и у нас есть чувства, и мы тоже хотим любить и быть любимыми. Не знаю до чего доведет увлечение внучки молодым Владыкой, но вреда тому не будет. Она не сможет покинуть остров, а он на нем не останется. Пусть гуляет пока может, а там поглядим. Мешать более не буду.
С этими мыслями я пошел вслед за Заряной, которая явно нацелилась
