Игорь Метальский
Унесенная ветром
2015
— Бэла, ты куда? Мы в пять двадцать все закроем.
— Да знаю, знаю я. Катнусь и назад…
— В Джахиму не ходи одна… У тебя в семь караоке, ты поешь, не забыла?
Паша покачал головой. Похоже, последний вопрос Бэла уже не слышала. Привычно взявшись левой рукой за переднюю петлю доски, а правой за гик, она резво дотащила снаряжение до воды, дождалась паузы между прибойными волнами, бросила доску на воду, и тут же вскочила на нее, подняв парус. А еще через несколько секунд доска с парусом и повисшей на нем стройной светловолосой фигуркой уже летела, быстро уменьшаясь, прочь от берега. Ветер к концу дня усилился и украсил море орнаментом из холмиков и белых барашков. Паша подавил тревожное чувство и вернулся к стойке серфстанции. Его поджидала галдящая очередь вернувшихся с воды и жаждущих сдать снаряжение гостей. Был уже пятый час, да и ветер был уже сильноват для чайников, так что на воде почти никого не осталось. Вот ведь, понесло девку в море на ночь глядя…
***
Доска летела, подскакивая на мелких волнах со своим обычным дык-дык-дык, и Бэла чувствовала, что ей становится легче с каждой минутой. Она ощущала приятную надежность привычной стойки — руки на гике, вес на трапеции, ноги подправляют курс, чтобы уворачиваться от набегающих барашков. Ветер был сильный, и это было хорошо! Ветер помогал забыть стылую тоску, накатившую на нее час назад после прощания с Антоном. Они расстались минимум на год… или навсегда? Это были какие-то безумные две недели: познакомились на вечеринке в день его приезда и в самом деле как будто оба с ума сошли… а теперь он укатил обратно в свой Лондон, доучиваться. А чего еще было ожидать? Приехал, покатался и уехал, как все. Поток любителей винд- и кайтсерфинга не иссякал здесь круглый год. Русские, англичане, поляки… и вообще все Европа. А ей повезло: она здесь, в Санхуре, живет. Уже второй сезон, рядом с другими русскими, ничуть не скучая по сырой Москве. И развлекает этот турпоток пением на вечеринках, благо бог подарил слух и голос.
Не прошло и десяти минут, как она долетела до Бобика, маленького вытянутого островка, отделяющего основную зону катания от открытого моря. Бэла отцепилась от трапеции, сделала резкий тормозящий поворот перед самым берегом и спрыгнула с доски, оказавшись по колено в воде. Она втащила доску и парус на песок и плюхнулась на живот, отдыхая. Она всегда любила посидеть тут днем на песчаном берегу, укрывшись за бугром от всегдашнего ветра, и понаблюдать за беззвучно летающими в отдалении по синей воде яркими цветными парусами и змеями. Но сейчас, в пятом часу вечера, море была уже не синим, а серым, и на воде никого не было. Ну и ладно. Вот полежу тут немного, и назад.
Или сгонять в Джахиму? Хоть пару галсов по настоящим волнам… Джахимой называли акваторию дальше за Бобиком, и туда вообще-то не полагалось ходить в одиночку. Бродили какие-то дурацкие слухи о странных волнах, пропавших людях… никто в них всерьез не верил, просто считалось небезопасным ходить туда одному, и все. Впрочем, многие этим правилом пренебрегали — кто хорошо катается. Бэла бывала там сто тысяч раз.
Да, сгоняю. Попрыгаю, и назад. Успею к закрытию станции, а потом домой. Должно полегчать. Любовь любовью, а жизнь продолжается.
***
Самолет завыл, быстро наращивая скорость, задрал нос в небо и оторвался от взлетной полосы. Антон откинулся в кресле и закрыл глаза. Отпуск получился потрясающий. Катнули с братом здорово — почти все дни ветреные — да еще и с местной девчонкой роман лихой закрутился. Аж уезжать неохота.
— Ну что, Тошка, влюбился? — Стас, на правах старшего брата, мог подразнить, поучить и посоветовать. Антон повернул голову и открыл глаза.
— Ты знаешь, вот реально неохота в эту сырость возвращаться. Может, академ взять, как думаешь?
Стас хмыкнул.
— Ты сам-то понял, что сказал? Ты чем тут заниматься будешь? Чайников дрессировать?
— Да хоть и чайников… Клевая тут у них жизнь! Море да рыбки, паруса да девчонки… Весь год в шортах. Кальяны под пальмами.
— Антон, не дури. Отец в твою учебу кучу бабок вбухал. Тебя ждет карьера. Потерпи еще лет пять, будешь кататься по всему миру. Я вот уже и на Гаваях был, и на Арубе. Там каталка еще круче, чем на Красном море.
Антон не ответил. Слова брата не убедили его. Он отвернулся и снова закрыл глаза, и тотчас полетел на доске по волнам, то лазурным, то синим… какая красотища! а вечером его ждала очередная вечеринка и его хрупкая певунья… а назавтра они вместе неслись до Бобика и дальше, в Джахиму, где уже не было чайников, а только ребята с хорошим уровнем.
Ждать еще год? Или пять лет? Черт! Это очень, очень долго.
***
Вот это класс! Здесь были волны высотой в мачту, не то что там, в учебной акватории. Бэла разгонялась, потом, выбрав покруче склон, взлетала в воздух, успев сверху окинуть взглядом море, далекий берег и катившееся за горы солнце, и приводнялась в фонтан брызг. Она уже сделала свои два галса, с отличными прыжками, но решила сделать еще два — это ведь всего десять минут — и потом сразу двинуть к берегу.
Ну что, еще один прыжок, потом разворот, и пора назад. Она чувствовала, что ветер еще усилился, и временами с трудом удерживала парус в руках. Впереди отличная волна, закутанная в пену и брызги, закрыла горизонт крутым склоном, с которого можно взлететь вверх метра на два-три. Разгоняемся… Бэла настигла мощную гладкую спину волны и, как ракета, понеслась по ней вверх на взлет, влекомая мощным порывом ветра. Толчок ногами, отрыв… взлетев высоко над водой и поджав ноги в группировке, Бэла в верхней точке полета опять на секунду глянула на далекий берег и потом перевела глаза вниз, чтобы поймать точку приводнения… но ничего не увидела. Ни обратного склона волны, ни следующей волны. Она увидела какую-то странную черноту. Солнце было уже совсем низко, и за волнами были глубокие тени, но эта чернота была не тенью. Как будто какая-то дыра, пустота, или наоборот, что-то плоское и кромешно-черное плавало точно под ней на поверхности между волнами. Если это что-то твердое, то она переломает
