Агата Лель
Нарушая запреты
Пролог
— Ты опоздала, — отчим нетрезв и как обычно хмур. Тельняшка открывает сильные руки покрытые обильной порослью и вязью выцветших татуировок.
Я ненавижу этого человека и абсолютно все для меня в нем противно.
— Я пришла вовремя. Вот, — пихаю под ему под нос запястье с часами. — Я спать.
— И где ты была?
— Тебя не касается, — собираюсь зайти в свою комнату, но он дергает меня за рюкзак, от чего я едва не валюсь с ног.
Хочется заорать во все горло, обматерить его на чем свет стоит, ударить, унизить… но это только в мечтах, на деле я жутко его боюсь, потому что этот человек способен на многое. И обязательно потом выместит злость на матери и брате.
За нас некому заступиться и некому позаботиться.
— А ну дыхни.
— Я в жизни капли в рот не брала, ты же знаешь!
— Делай, что тебе говорят. Дыхни!
— Что тебе от меня нужно? — шиплю ему в ненавистное лицо. — Я просто гуляла, понял?
— С кем?
— Тебя не касается, я же сказала.
Он встряхивает меня как куклу. Ужасно хочется зареветь, но тогда обязательно проснется Артемка. И я молчу. Как всегда.
— Пока ты живешь в моем доме и жрешь на мои деньги, пока Я отвечаю за тебя, меня будет касаться все, что происходит в твоей жизни, понятно? — смрадное дыхание у лица невыносимо, но я креплюсь стиснув зубы. Он осматривает мое лицо тем самым взглядом, от которого колени наливаются свинцом. Взглядом неприятно-липким, пугающим до чертиков.
— Понятно тебе?
— Понятно…
— Не слышу. Громче говори!
— Мне. Все. Понятно, — чеканю каждое слово и мысленно желаю ему всего самого ужасного, что есть в этой жизни.
— Виола… — скрипит соседняя с моей дверь, и в коридор робко выглядывает испуганный Артемка.
— Привет мой хороший, ты почему не спишь? — встаю на колени и обнимаю брата. — Поздно уже. Иди, иди, завтра в садик рано.
Артемке пять лет и два с половиной года назад у него диагностировали аутизм. К счастью, в не самой сложной форме, но все равно он заметно отличается от сверстников уровнем развития и коммуникации.
В отличие от меня, отчим — Борис — его родной отец, который до сих пор не принял "ненормального" сына. Он обвинил мать в том, что во всем виноваты ее "грязные" гены, а иногда, когда сильно нетрезв, орет, что это вообще не его сын, ведь он не мог зачать "дурачка".
Я много раз спрашивала у мамы, зачем она это терпит, почему не пошлет его. У нас есть старенький бабушкин дом, да, не такой большой, как этот — всего две комнаты и кухня, но там мы были бы счастливы. Я бы лечила животных, она бы вернулась в ателье. Никто бы не вздрагивал, когда вечером открывается дверь и слышится грохот тяжелых сапог. У ребенка была бы нормальная психика, у меня. И у мамы. Чтобы как-то справиться с постоянной депрессией, она жестко села на антидепрессанты и сейчас ее не трогает абсолютно ничего. Она живет в каком-то своем аморфном мире.
— "Борис спас меня, когда твой отец нас бросил и оставил без копейки денег. Растит тебя как родную дочь. Кормит, поит, одевает. Мы должны быть ему благодарны".
Она привыкла молчать и боится даже взглянуть как-то не так на мужа-тирана, и меня он тоже пытается воспитывать безвольной рабыней. И внешне я подчиняюсь, потому что за каждый мой взбрык потом достается маме, но в мыслях…
Игнат, мой парень, может стать нашим спасением. Если мы поженимся, я стану свободна от гнета отчима, у меня появится поддержка.
Вместе мы вытащим маму и Артемку из этого ада.
Часть 1
За пару часов до этого
— Нет, Ийя, даже не уговаривай. Я переоденусь! Если отчим узнает, в чем именно я ходила на праздник — голову оторвет!
Цепляюсь за "молнию" на боку, но подруга бесцеремонно бьет меня по руке.
— Да не узнает он! На новый год же тогда прокатило. Оставь, платье — огонь, не то, что у меня. Я в нем похожа на медузу, которая год питалась фаст-фудом. Вот заказывай после этого что-то у китайцев.
Платье ее действительно выглядит слегка забавно, а вот мое на самом деле "огонь" — сидит как влитое. Ийя права.
— Переоденешься потом в туалете перед уходом, или в кустах у дома. Первый раз, что ли.
Да уж действительно — не первый…
— Игнатик твой увидит — обалдеет, — оценивает мое отражение в зеркале. — Считай рука и сердце уже твои. Хотя по мне важнее кошелек.
— Нельзя быть такой меркантильной. И я замуж не тороплюсь, есть чем помимо заняться.
— Ну да, кастрировать собак и осеменять коров куда интереснее.
— Да фу, ветеринары не осеменяют коров, дурочка, — толкаю подругу в плечо, и мы хохочем, подтрунивая друг над другом.
С Ийей мы дружим с детского сада и прошли вместе буллинг, троллинг и первую невзаимную любовь. Все то, что проходят подруги к семнадцати годам в тихом приморском городке вроде нашего.
Половина бывших одноклассников в поисках лучшей жизни уехали сразу после окончания средней школы, чтобы сначала поступить в хороший колледж, затем крупный ВУЗ. А мы остались, и в общем-то не жалеем. Или жалеем, но стараемся не говорить об этом вслух.
У каждой из нас есть своя веская причина не покидать родные пенаты.
— Как думаешь, те парни, приезжие, придут сегодня? Все-таки крупный городской праздник, — подкрашивая губы, мечтательно интересуется Ийя. — Светленький вроде бы ничего так, да?
— Это который с девушкой своей весь вечер по телефону говорил?
— Ну что ты начинаешь! Не девушка она ему никакая. Так, надоедливая бывшая.
— Угу, конечно, бывшая. Просто поразительно, насколько ты доверчивая. Ну открой уже глаза, у него таких как ты в каждом порту! Уедет и не вспомнит потом.
— Таких как я? — оборачивается. Темные брови, которые резко контрастируют с обесцвеченными волосами, хмурятся в праведном гневе. — Это каких "таких"? Доступных, что ли?
— Я совсем
