Вельяминовы
За горизонт
Нелли Шульман
Иллюстратор Анастасия Данилова
© Нелли Шульман, 2017
© Анастасия Данилова, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-7618-8
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Книга первая
Пролог
Крым, октябрь 1955 Ялта
По стенам танцплощадки развесили афиши:
– Летний кинотеатр закрывает сезон просмотром фильма «Княжна Мери». Перед сеансом выступление лектора из Всесоюзного Общества по распространению политических и научных знаний: «Значение Лермонтова в наши дни»… – на часах едва миновало восемь вечера. Над морем играл огненный закат, в парке зажигались фонари.
Маша Журавлева посмотрела на скромный хронометр на тонком запястье. Девочка носила юбку серого кашемира и шелковую блузу:
– Все-таки осень, – озабоченно сказала мать, заглянув в комнату Маши, – конец октября. Может быть, возьмешь пальто… – Маша закатила глаза:
– Пальто в Ялте. Днем было плюс двадцать пять, а сейчас… – она высунулась из открытого окна спальни, – не меньше двадцати. В Куйбышеве я успею находиться в пальто…
Журавлевы проводили бархатный сезон в Крыму, в ожидании конца ремонта в купеческом особняке на берегу Волги, где должна была поселиться семья. Генерал-лейтенанта Журавлева переводили из хозяйственного управления МВД СССР в Министерство Среднего Машиностроения. Маша точно не знала, чем будет заниматься отец. Саша Гурвич по секрету шепнул ей:
– Атомными проектами. Это очень ответственная должность, твой папа будет работать с нашими физиками и конструкторами, с Курчатовым, с Королевым… – Маша ждала возвращения в Куйбышев:
Отстояв свое право пойти на танцы без пальто, она порылась в ящике комода:
– Я ничего не помню, но я там родилась. Я увижу Волгу, следующим летом папа обещал свозить нас в круиз…
Среди белья Маша держала серебристый патрон с помадой. Из денег, полученных на булочки в школьном буфете, она выкроила сумму, достаточную, чтобы продавщица в ГУМе предупредительно улыбнулась:
– Разумеется, гражданочка. Вот помады, ленинградские, московские, выбирайте, какая вам к лицу… – к лицу Маше пришлась ярко-алая. Краситься при матери, разумеется, не стоило. Маша ловко спрятала патрон в сшитый на заказ бюстгальтер:
– Саша знает, что я крашусь. На танцплощадке сбегаю в дамский туалет… – ей разрешали пользоваться только гигиенической помадой и лосьоном «Огуречный»:
– Хотя бы позволили носить каблуки… – Маша сунула ноги в туфли тридцать девятого размера, – пусть и небольшие… – она переросла отметку в метр семьдесят. В волейбольных матчах ее всегда ставили к сетке.
Накинув жакет с янтарной брошкой, подарком отца к окончанию седьмого класса, она вышла в гостиную. Журавлевы занимали пятикомнатный апартамент, как выразился главный врач, в санатории МГБ СССР, бывшей лучшей гостинице города, «Ореанда». У санатория был собственный закрытый пляж, в подвале устроили плавательный бассейн:
– Саша все равно каждое утро ходит на море… – Маша поежилась, – он говорит, что бассейн для него маленький… – приятель купался в любую погоду и заплывал далеко за буйки. Узнав о переезде Журавлевых в Куйбышев, мальчик заметил:
– Отлично. Увидимся на следующих каникулах и переплывем Волгу… – он усмехнулся, – или ты собираешься участвовать в Олимпийских Играх… – Маша вздернула нос:
– Мне только четырнадцать. Через четыре года я туда обязательно отправлюсь… – тренер на московском ипподроме обещал связаться с коллегой в Куйбышеве:
– Жду тебя на Спартакиаде, – наставительно сказал он Маше, – медаль за выездку тебе почти обеспечена… – женщины не могли стать жокеями:
– Да и какой из меня жокей, – смешливо подумала Маша, – это Марта у нас растет хрупкой…
В гостиной уютно пахло свежим кофе. В санатории делали отличную выпечку, в хрустальной вазе темнели грозди свежего винограда. Приемная сестра склонила бронзовую голову над тетрадкой. Девочка поставила ноги на косматую спину большой собаки. Дружок даже не пошевелил ухом, заслышав шаги Маши.
Черного терьера отец привез из питомника «Красная Звезда», прошлым летом. Неуклюжий щенок, путаясь в лапах, взвизгивая, понесся к Марте. Девочка присела:
– Папа Миша, спасибо! Я его назову Дружком… – терьер спал в ногах кровати Марты:
– Он любит нас всех, но особенно Марту. Наверное, правда, что животные все чувствуют. Он понимает, что Марта сирота… – родители Марты, физики, погибли летом пятьдесят третьего года, в ходе опасного эксперимента:
– Они занимались атомным проектом. Марта была с ними на полигоне, она едва выжила… – Маша видела следы ожогов на острых лопатках и нежной спине девочки. Они не напоминали малышке о случившемся:
– Ее родители были засекречены, папе даже не сказали их фамилии. Марта теперь Журавлева, а отчество у нее папино… – отщипнув ягодку винограда, Маша склонилась над плечом сестры:
– Ого, – уважительно сказала она, – какие у тебя уравнения… – прозрачные, зеленые глаза взглянули на нее:
– Они легкие, – рассеянно отозвалась девочка, перелистывая учебник математики для шестого класса, – и английский язык тоже легкий, словно я его всегда знала… – мать углубилась в «Работницу»:
– Мы погуляем, с Дружком и ляжем спать пораньше, – ласково сказала Наташа, – кто-то сегодня вдоволь накупался, как рыбка в море… – Марта нахмурила рыжие бровки: «Кто так говорит?» Наташа улыбнулась:
– Просто говорят, милая… – Саша высунулся в гостиную: «Я готов». От мальчика пахло «Шипром», он завязал галстук и даже надел запонки:
– На каникулах можно носить штатское, – смеялся Саша, – а у меня ранние каникулы… – через неделю, после годовщины революции, Журавлевы летели в Куйбышев. Саша возвращался в Ленинград:
– Вы осторожней, – велела Наташа, – в девять вечера чтобы были дома. Саша, присматривай за Марией… – девочка возмутилась:
– Мама, он на полгода меня младше! Весной меня примут в комсомол, а ему далеко до билета… – она заметила в кармане пиджака Саши книжку:
– Ты идешь танцевать или читать, – поинтересовалась Маша, спускаясь по лестнице, – не можешь бросить своего «Овода» в оригинале… – швейцар открыл перед ними тяжелые двери санатория. За воротами Саша взял ее под руку:
– Ты сама говорила, что бегала в кино на него… – он похлопал по книжке, – раз пять, не меньше… – в недавнем фильме Овода сыграл молодой актер, товарищ Стриженов. Отец Машиной школьной подружки работал в министерстве культуры. Девочка принесла в класс черно-белые фото:
– Это с Ленфильма, – она разложила снимки на подоконнике женского туалета, – рабочие моменты съемок и актерские пробы… – у входа выставили двух девочек, разворачивающих младшие классы:
– Выбирайте, – подружка оглянулась, – фото Стриженова по рублю, остальные полтинник… – Маша заложила снимок актера, в костюме Овода и кандалах, в свой экземпляр романа:
– Ты тоже ходил, – сердито сказала Маша, – ты вообще хочешь стать, таким, как Овод… – Саша кивнул:
– Да. Он настоящий коммунист, герой, как мой папа. Интересно… – он вытащил книгу, – кто такой мистер ди Амальфи… – томик дореволюционного издания, Саша купил в букинистическом магазине на Литейном проспекте. Он прочел:
– Автор благодарит мистера Пьетро ди Амальфи за неоценимый вклад, в создание романа… – Маша хмыкнула:
– Наверное, революционер, сподвижник Гарибальди. В любом случае, я уверена, что Овод тоже танцевал, например, с Джеммой… – они с Сашей танцевали и танго, и вальс. В перерыве они уселись с мороженым на скамейки, амфитеатром окружающие площадку. Орудуя палочкой в крем-брюле, Маша предложила:
– Можно, кстати, сходить, на «Княжну Мери»… – Саша вытянул длинные ноги в безукоризненно отглаженных брюках:
– Конечно, тебе нравится Лермонтов на внешность… – Маша прыснула: «Дурак». Мороженое закапало на скамейку, Саша поднялся:
– Держи платок. Я выброшу и принесу лимонада. Еще пара танцев, и пойдем домой… – официально на площадку детей не допускали, но документов здесь никто не проверял:
– Мы с Сашей оба высокие, и выглядим старше своих лет… – Маша вытерла руки, – но жалко, что оркестр играет только старые песни… – она услышала незнакомую музыку.
На девочку повеяло теплыми пряностями. Низкий голос вежливо сказал на ломаном русском языке:
– Товарищ, вы позволите… Окажите мне честь, танец… – Маша решила:
– Интурист, наверное,
