Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
Элизабет Колберт
Под белым небом. Как человек меняет природу
Переводчик Константин Рыбаков
Научные редакторы Мария Казакова, Сергей Киселев, д-р биол. наук
Редактор Валентина Бологова
Издатель П. Подкосов
Руководитель проекта А. Тарасова
Ассистент редакции М. Короченская
Корректоры Н. Витько, Е. Рудницкая, О. Петрова
Компьютерная верстка А. Ларионов
Художественное оформление и макет Ю. Буга
Иллюстрация на обложке Shutterstock.com
© Elizabeth Kolbert, 2021
Published by arrangement with The Robbins Office, Inc., Susanna Lea Associates and The Van Lear Agency LLC
© Издание на русском языке, перевод, оформление. ООО «Альпина нон-фикшн», 2023
* * *
Моим мальчикам
…он только иногда слегка чиркает этим молотком по стене, словно способен подать им дирижерский знак вступления, который приведет в движение всю гигантскую ожидающую машинерию спасения. Это будет не совсем так, в свое время спасение вступит независимо от взмаха молотка, но что-то он все-таки собой представляет: нечто осязаемое, некое ручательство, что-то такое, что можно поцеловать, тогда как само спасение поцеловать никогда нельзя.
Франц Кафка
Вниз по течению
1
Реки вызывают у нас много образов и ассоциаций, пожалуй даже слишком много. Они бывают мутными и полными скрытого смысла, как Миссисипи, которая для Марка Твена представляла собой «текст, в высшей степени серьезный и угрожающий»{1}[1]. И напротив, они бывают ясными и прозрачными, сверкающими как зеркало. Торо отправился в недельную поездку по рекам Конкорд и Мерримак и уже на следующий день погрузился в размышления о танцующих в воде отражениях. Реки могут символизировать судьбу, или тайну, или постижение, возможно случайное, того, чего лучше бы и не знать. «Поднимаясь по этой реке, вы как будто возвращались к первым дням существования мира, когда растительность буйствовала на земле»{2}, — вспоминает конрадовский Марлоу[2]. Реки служат символами времени, перемен или самой жизни. «В одну и ту же реку нельзя войти дважды», — сказал Гераклит, на что его последователь Кратил якобы ответил: «В одну и ту же реку нельзя войти и один раз».
Сейчас ясное утро после нескольких дождливых дней, и я плыву не совсем по реке, а по Чикагскому санитарно-судовому каналу. Он 62 м в ширину и прямой, будто начерчен по линейке. Его воды цвета упаковочного картона пестрят фантиками от конфет и кусками пенопласта. В это утро по нему плывут баржи, перевозящие песок, гравий и нефтепродукты. Единственное исключение — судно, на котором я нахожусь, прогулочный катер под названием «Городская жизнь».
Катер оснащен белоснежными скамейками и брезентовым тентом, который громко хлопает на ветру. Кроме меня, на борту находятся капитан, он же владелец судна, а также несколько человек из организации «Друзья реки Чикаго». «Друзья» не особенно привередливы, ведь им частенько приходится искать фекальные бактерии типа кишечной палочки, стоя по колено в грязной воде. Но сегодня нам предстоит пройти по каналу гораздо дальше, чем им когда-либо приходилось бывать. Мы взволнованы и, по правде говоря, слегка нервничаем.
Мы вошли в канал из озера Мичиган через южный рукав реки Чикаго и теперь идем на запад, мимо холмов из технической соли, гор металлолома, нагромождений ржавых контейнеров. Сразу за чертой города мы проходим мимо сливных труб станции очистки сточных вод в Стикни: говорят, это крупнейшее водоочистное сооружение в мире. С палубы «Городской жизни» станции не видно, зато ощутимо чувствуется запах. Разговор заходит о недавних ливнях. Из-за них местная водоочистная система оказалась перегружена, поэтому городские и ливневые сточные воды хлынули из канализации в реки и каналы. Все гадают, что несут эти мутные потоки. Кто-то задается вопросом, попадутся ли нам «белые рыбки» реки Чикаго — так на местном сленге называют использованные презервативы. Наш кораблик, пыхтя, плывет дальше. Наконец Чикагский санитарно-судовой канал соединяется с другим каналом, под названием Кал-Саг. В месте их слияния расположился парк с живописными водопадами. Как и почти все остальное, что мы встречаем на нашем пути, водопады рукотворные.
Если Чикаго — «широкоплечий гигант»{3}, то Санитарно-судовой канал — его огромный сфинктер. Пока его не вырыли, все городские отходы — человеческие экскременты, коровий и овечий навоз, гниющие потроха со скотных дворов — стекали в реку Чикаго, в которой плавало столько отбросов, что, как говорили, курица могла по ним перейти с берега на берег, не замочив ног. Из реки нечистоты попадали в озеро Мичиган. При этом озеро было — и остается — единственным источником питьевой воды в городе. Вспышки брюшного тифа и холеры тут были обычным делом.
Канал, который спроектировали в конце XIX в. и ввели в эксплуатацию в начале XX в., буквально повернул реку вспять. Она изменила направление течения, а городские отходы перестали попадать в озеро Мичиган и потекли в другую сторону, в реку Дес-Плейнс, а оттуда в Иллинойс, Миссисипи и, в конечном итоге, в Мексиканский залив. «Вода в реке Чикаго теперь похожа на жидкость», — гласил заголовок в The New York Times[3].
Разворот реки Чикаго стал крупнейшим проектом общественных сооружений своего времени, хрестоматийным примером того, что раньше без всякой иронии называлось «управлением природой». Строительство канала заняло семь лет и потребовало разработки нескольких новых технологий: конвейера Мейсона и Гувера, наклонного конвейера Хайденрайха, которые легли в основу Чикагской школы земляных работ[4]. В общей сложности строители извлекли примерно 33 млн кубометров породы — как подсчитал один восхищенный комментатор, этого хватило бы, чтобы построить остров площадью более 2 км2 и высотой более 15 м[5]. Река создала город, а город переделал реку.
Но поворот реки вспять не просто направил сточные воды в сторону Сент-Луиса. Полностью изменилась вся гидрологическая картина примерно двух третей территории Соединенных Штатов. Это повлекло за собой экологические последствия, а следовательно, и финансовые, из-за чего пришлось проводить дополнительные инженерно-технические работы на реке, чье течение было повернуто вспять. К этим сооружениям и движется наш катер «Городская жизнь». Мы приближаемся очень осторожно — хотя, пожалуй, недостаточно осторожно, так как чуть не оказываемся зажатыми между двумя здоровенными баржами. Матросы выкрикивают команды, сначала просто непонятные, а затем и вовсе непечатные.
Пройдя примерно километров 50 вверх — или вниз? — по реке, мы приближаемся к цели. Первый
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
