Batiste Orient
Тералинская легенда
Минуло 1348 лет от Рождества Христова, когда редкие прохожие на главной площади некогда славного города Тералин, услышали тяжёлую поступь конских копыт. Обернувшись, они увидели огромного чёрного коня, чернее ночи, который стоял посреди площади и тяжело дышал. Из его ноздрей от мощного дыхания вырывались клубы пара, а столь же чёрные глаза выделялись только своим бриллиантовым блеском. Густо покрытый дорожной пылью, этот конь, очевидно, проделал немалый путь, однако, он стоял словно гранитная статуя, ни одним движением не выдавая своей усталости, если она вообще имела место быть. На коне восседал всадник, несмотря на то, что он тоже был покрыт пылью, было заметно, что этот человек относится к каким-то высшим сословиям, одежды были хоть и в пыли, но дорогие, в седле он держался ровно и очень мастерски контролировал коня. Короткая седая борода резко контрастировала своей белизной с глубокими, пронзительными чёрными глазами, коими он внимательно оглядывал площадь и немногочисленную публику на ней. Публика же, в свою очередь, столь же внимательно разглядывала гостя, гадая кто он и что ему нужно в этом Богом забытом городе. Наконец, гость громко, красивым низким голосом с благородной хрипотцой, произнёс:
— Славные жители города Тералин! Я вассал герцога Апшера и прибыл к вам по его поручению с доброй вестью! Герцог желает построить в окрестностях вашего города имение, дабы провести в нём отведённые ему Господом Богом дни и оставить после себя наследие для своих потомков. Те, кто желает принять участие в строительстве имения, должны будут прийти сюда, на эту площадь, завтра в это же самое время. Герцог Апшер щедр и ценит трудолюбие и целеустремлённость! Достойное жалованье мой Господин гарантирует, но в ответ требует благочестивости и ответственности! Все, кто меня сейчас услышал, передайте мои слова своим родным и соседям, ибо герцог не делает предложения дважды!
Вассал замолчал, ещё раз оглядел растерянных людей, повернул коня в сторону городских ворот и молча удалился. Поступь конских копыт постепенно угасла и стоит ли говорить том, что жители города тот час начали живо обсуждать увиденное и услышанное. Тералин в последние годы медленно, но верно умирал от нищеты и болезней. Торговые пути с каждым годом становились всё дальше, всё более отчаянное положение усугублялось падением нравов, грабежи и убийства становились обыденностью, всё большее количество женщин продавали своё тело за еду, богослужения становились всё реже, ибо на них приходило всё меньше прихожан. Отчаянность и безысходность было таковым, что слова вассала герцога Апшера зажгли свечки в сердцах некоторых горожан, пускай не самые яркие, но это было пламя, которое подарило хоть маленькую, но надежду. И эти немногочисленные сердца пришли на следующий день на площадь. Их было немного, может, три десятка и сидящий за дубовым столом вассал разглядел в их глазах робкую решимость что-то изменить в своей жизни. Остальные были любопытствующими, они пришли сюда посмотреть что будет, но внимательно наблюдали за всем происходящим, каждое движение вассала привлекало их внимание, как он наливает из бутыля вино в огромную деревянную кружку, как делает глоток, как открывает книгу и красивым пером записывает имя желающего заработать. Каждому, чьё имя он записал, называлось примерное жалованье, щедрость которого заставила редеть группы любопытствующих, а очередь к столу увеличиваться. Вассал записывал имена не только мужчин, но и женщин, ибо только женщины способны правильно ухаживать за мужчинами, занятыми тяжёлым трудом, накормить, принести воды, поддерживать порядок на рабочих местах и прочим, что не являлось бы тяжёлым обременением на их хрупкие плечи. Однако, облегчённый труд так же гарантировал весьма высокое жалованье, что вдохновило женскую часть города и вызвало улыбки на их лицах.
Запись продолжалась до позднего вечера, те, кто уже записался в книгу вассала, не спешили домой, они разделились на группы, что-то живо обсуждали и обменивались мыслями. Когда всё было закончено, вассал ловко взобрался на коня и поднял руку. Все умолкли и внимательно прислушались.
— Славные жители города Тералин! Герцог знает о настоящем положении дел в вашем городе и искренне сочувствует вам! Потому, настоящим указанием-, с этими словами вассал достал из сумки, висящей на седле, бумажный свёрток- герцог приказывает выдать записавшимся треть от месячного жалованья немедленно!
На площади раздался одобрительный гул и люди неторопливо, соблюдая очередь, подходили к вассалу, из рук которого раздавался приятный звон монет. Полные решимости от того, что их возжелания и смелые надежды пока ещё оправдываются, они, громко галдя и делясь впечатлениями, разошлись по своим жилищам, рисуя в своём воображении красочное будущее, о котором так долго мечтали.
В следующие дни будни Тералина кардинально изменились. Люди готовились к большому строительству, ибо понимали, что на строительство какого-нибудь особняка столько рук набирать не будут. Они чинили свои ветхие одежды, обсуждали тонкости и премудрости больших строек, опытные в этом деле мастера нашлись даже здесь, в Тералине. Как-то само собой с улиц исчезли почти все пьянчужки, которые удивляли своей способностью напиваться в столь тяжёлые для города времена. А спящих в сточных канавах так вовсе не стало, человеческий облик вернулся даже к, казалось бы, безнадёжным членам небольшого общества. Богослужения пока ещё не вернулись к тем временам, когда солнце светило ярче, но местный священник с удовольствием отмечал, что паства восстанавливается и, хвала Всевышнему, люди стали молиться Господу Богу нашему, спасителю, любящему своих детей нерадивых Отцу. Те немногие врачеватели, что остались ещё в городе, всё меньше слышали плач и причитания женщин, чьи мужья страдали в пьяных драках. Отец наш небесный наконец простил своих детей и дал им надежду на лучшее будущее, которые они вымаливали долгими ночами.
И однажды ночью, некоторые молящиеся и те, кому не спалось, вдруг услышали приближающийся шум. Это был цокот копыт, скрип колёс повозок, шуршание мешков и тихий звон металла. Выглянув в свои окна, горожане увидели поразительную картину, настолько их впечатлившую, что они упустили многие вещи. По главной улице города, которая пересекала его насквозь, двигалась бесконечная колонна грузовых повозок, в упряжке которых находилось то пяти до десяти коней-тяжеловозов. Все как один чернее той самой ночи, в которую всё происходило, но глаза так и сверкали своим голубоватым бриллиантовым светом. Тяжело гружённые грузовые повозки, крепко сбитые из дубового бруса, натужно скрипели, однако, было очевидно, что они способны выдержать и более трудную ношу. Вся эта процессия ярко освещала себе дорогу факелами, установленными в повозки, но ни один горожанин
