Николай Яковлевич Абрамович
ЧТО ТАКОЕ БУРЖУАЗИЯ?
I.
В нынешней революционной России это словцо — «буржуа» — стало определенно бранным словом, словом, которым клеймят, которым как бы пригвождают к позорному столбу. И перешло словцо это со страниц историй революций и со столбцов, демократических газет в, широкую толпу, в народ. Пройдитесь по площадям и улицам, потолкайтесь среди густых толп народа, который днем и ночью пытается что то понять и усвоить себе и растолковать другим на митингах и собраниях под открытым небом, — и вы услышите часто произносимое это слово и всегда с оттенком брани, ругательства, поношения.
Что же это за словцо и кого им поносят и ругают?..
С этим словом «буржуа», «буржуй» (некоторые в простонародье говорят и «буржуаз») происходит теперь довольно странная нехорошая история.
Этим именем невежественная и плохо разбирающаяся толпа клеймит не только тех людей, которых с некоторым правом можно было бы назвать противниками интересов рабочего населения, но и вообще всех людей, отличающихся внешними признаками чистой, опрятной, так называемой «культурной» жизни.
То есть почти всякого теперь человека, который хорошо одет, не выносит грязи, старается болею или менее красиво и уютно жить, — сваливают в одну кучу «ненавистных народу буржуев», которые будто бы оказываются врагами народа и борются против его интересов.
В этом вопросе очень и очень надо разобраться. Потому что русский народ уже не раз совершал величайшую несправедливость по отношению к тому, кто был его великим защитником и великим за него страстотерпцем.
А именно по отношению к русской интеллигенции, к просвещенным людям, которые, не покладая рук и часто не щадя ни личных интересов, ни даже жизни, работали для него же, во имя света, обеспечения и права народа.
Вспомним, как во время холерных беспорядков народ беспощадно, слепо, жестоко избивал своих защитников и спасителей, докторов, фельдшеров, студентов, сестер милосердия. Вспомним, как во время различных бунтов слепой и страшный народный гнев обрушился на тех, кто за него же горой стоял против царского правительства и всех слуг деспотического самодержавия.
Сколько перестрадали народные учителя и учительницы, фельдшера и ветеринары, доктора и даже «ходившие в народ» пропагандисты и политические агитаторы, которые не редко представлялись в доброе старое время «по начальству» самыми же темными мужичками.
Чего уж далеко ходить. Представитель народа. Максим Горький, сам на себе изведал, что такое слепой гнев невежественного народа, не узнающего, где враг его и где друг его и обрушивающегося со смертельными ударами на его же защитника и друга.
Во время одного из холерных беспорядков Горький был избит в числе других толпой, отчего и залучил легочную болезнь. Ту жестокость и тот гнев невежественного народа, о которых так часто пишет Горький в своих рассказах и статьях, он испытал сам на себе.
Так как теперь задача каждого честного человека, желающего до чего нибудь договориться и что нибудь уяснить, заключается прежде всего в том, что бы говорить прямо всю правду в глаза, то мы напомнили об этих горьких истинах народу. И он не раз побивал камнями своих пророков и праведников и не узнанных защитников своих интересов, травил и поносил.
И теперь, когда под именем «буржуя» сваливают в одну кучу все живущее в России в условиях более или менее культурной опрятной жизни, не умея различить кулака и спекулянта от умственного работника и от живой культурной силы,— совершают по отношению к целому классу людей, работающему во имя всеобщого блага, громаднейшую несправедливость.
II.
Словечко «буржуа» в боевом бранном смысле появилось у нас после того, как прошли «медовые месяцы» революции и наступили слишком деловые будни жизнеустройства.
До этого времени все были объединены одним общим порывом братства и свободолюбия. Все веровали в одно и шли к одной цели.
Но вот кончилось великое дело ломки старого политического строя и на развалинах его стали воздвигать великое здание свободной и правовой России.
Человек в России стал свободен, человек вообще, а не один лишь «барин» или мужик и рабочий. Потому что в старой самодержавной России рабами были все. Как в новой революционной России все стали свободными.
И когда ворвался в нашу страну великий дух свободы, заговорили о новых правах и вольностях для каждого человека, будь он рабочий, солдат, крестьянин или городской промышленник или человек вообще умственного труда.
А так как среди всех в наихудшем положении был рабочий и крестьянин, на труде которых основывалось все здание внешней человеческой жизни, то, естественно, заговорили и о правильных условиях оплаты и работы всего народа, о наделах для каждого и материальных правах.
И в нашу революционную пору интересы трудящегося класса «мощно, дружно и с боевым пылом поддерживает как сам «пролетариат», так и руководители его, люди, вышедшие из рядов интеллигенции. Было бы смешно говорить теперь о том прежнем положении, когда «капитал» и «предприниматель» давили и душили рабочего, когда между его материальным и общежизненным бесправием и благами жизни предпринимателя — была такая бездна.
Теперь дружным натиском объединенного рабочего класса — предприниматели, в сущности, приперты в угол и должны мириться с тем, что им диктуют условия, на которые они и вынуждены соглашаться. И в этом смысле уже во многих предприятиях, нарушены те границы оплаты, переход за которые грозит гибелью и разрухой самой промышленности нашей.
Говорить кисло-сладкие слова о жалком положении боевого и взявшего инициативу своей судьбы в свои руки рабочего класса теперь было бы просто глупо. И думается, сами же рабочие такому непрошенному плакальщику засмеялись бы в глаза, как фарисею, привыкшему фальшивить. При сломленном самодержавии и при организованной мощи, пролетариата он уже не «казанская сирота» и интересы свои защищает с большой мощью.
И тел более теперь, когда рабочий класс вышел, и конечно, навсегда из положения угнетенного, задавленного класса и стал классом диктующим свои требования и свои законы, — тем более, говорим мы, теперь странно и неприятно слышать лозунги и обеты непримиримой и жестокой классовой вражды. Вражды одного класса людей против другого. И еще более странно, то, что рабочим людям, которым теперь, при улучшенных условиях их быта, предстоит войти в общую семью культурного человечества и приобщиться к ней, — противоставляется класс людей, живущих в условиях комфорта, удобств и опрятности.
Эта вражда ко всем людям, лучше одетым, чем крестьянин и рабочий и имеющие чистые и без мозолей руки, до того
