Алексей Тарханов
Мой британский кумир Гилберт Кит Честертон предлагал, чтобы любая газетная статья сопровождалась указанием места, где она была написана: «Журналистика сделалась бы куда более честным занятием, откажись она от присущих ей резонерства и важности. Она была бы куда правдивей, поведай о неразберихе и проволочках, о суматохе и беготне, в которых рождается».
Значит, честно будет поведать о суматохе и беготне, в которых рождались художественные рецензии «Коммерсанта». Потому что без этого знания нельзя понять и половину ценности книги, в которую они превратились и которую вы, похоже, собрались прочесть.
Когда редакция требует от критика рецензии, ужас происходящего смягчается только молниеносным сроком исполнения. В юриспруденции есть понятие «крайней необходимости». Когда делать вроде бы и нельзя, а в то же время необходимо из двух зол выбрать меньшее.
Что, кроме крайней необходимости, может заставить молодую женщину, маму двух детей, внезапно написать о Рембрандте? Представьте себе, как это делается в нормальном научном учреждении, на высокой кафедре искусствознания. Научный план. Ученый совет. Два авторских листа, три года.
А две странички? А три часа? А то и трех не будет.
Рецензент должен выдать связную историю к вечеру того же дня, когда он увидел выставку. Наутро – это уже роскошь и распущенность. Он обязан рассказать сразу все: что он увидел, что он успел подумать, что сказали люди кругом, а еще исправить это тем, что он знает. Рембрандт срочно в номер? Пожалуйста. Леонардо да Винчи до вечера? Сколько угодно.
Именно такой жизнью пришлось жить Кире Долининой в газете «Коммерсантъ», привыкая к газетному стандарту, изменяя под него свою манеру письма, ну и изменяя его в ответ своим талантом и умением. Для такой работы нужен искусствоведческий спецназ, ничего не боящийся и ничего не стесняющийся, как в реанимации.
Рецепт успеха отдела культуры «Коммерсанта» сводился к стрельбе из пушек по воробьям и в забивании гвоздей микроскопами. Что может быть проще: здесь работали люди, которых никогда и ни при каких обстоятельствах не допустили бы до газеты. Да они и сами туда в нормальные времена не пошли бы. Ученые, преподаватели, исследователи. Люди по всем параметрам слишком квалифицированные. Но только так и можно было получать хорошие рецензии. Проще научить писать теоретика, чем образовать – писаку.
Рискну также привлечь ваше внимание к ситуации общей дикости конца прошлого века. Первую часть существования газеты – и Кира Долинина поработала в этих нечеловеческих условиях – статьи создавались без участия интернета, то есть, во-первых, без помощи коллективного разума и возможности найти справку по всему на свете – от рецепта кваса до теории поля. А во-вторых, в условиях обязательного присутствия в редакции. В те далекие времена статьи не плавали в электронном океане, а носились в сумке на бумажных носителях размера А4. И даже тогда, когда электронная почта сделала свои первые шаги, лозунг «Сегодня по модему сдаст, а завтра родину продаст!» украшал стены отдела.
Тут легко было опозориться в спешке, и авторам в этом по мере сил помогали редакторы. Обожаю историю, как в рецензии Киры Долининой на перформанс Дмитрия Александровича Пригова было сказано «слонялся по комнатам и кричал выпью», что внимательный корректор поправил на более синтаксически и орфографически верное «слонялся по комнатам и кричал: „Выпью!“» И надо сказать, что герой не стал тогда возмущаться, исходя из того, что в газетах врать не будут.
В условиях одного на всех дедлайна, сходной стилистики и единого размера выпуск газеты был соревнованием в обязательной и в произвольной программе, как в фигурном катании. Вам могли достаться любые, самые неожиданные темы. Сегодня вы пишете о Шемякине, а завтра о ван Эйке, и это не значит, что о ком-нибудь из них вы вправе написать не изобретательно. Не знаю, с чем это можно сравнить. С ответом на экзамене – какой билет попадется? «Николай Акимов» или «Деревянная скульптура». Но к экзаменам хотя бы готовятся, здесь же, если не о чем писать – марш на выставку, на которую никто не пошел бы в трезвом рассудке. И часто на сопротивлении и ярости появлялась лучшая статья, чем про выставку, на которую все хотят попасть.
А некрологи, усугубленные неумением героев умирать заблаговременно? На то в книге Киры Долининой целый раздел, который называется торжественно «Живые и мертвые», а мог бы называться «Блядь, только этого мне сегодня не хватало».
В течение многих лет Кира Долинина, как и все авторы «Коммерсанта», жила в профессиональном состоянии крайней необходимости – судьба неотложного врача, от которой устаешь до чертиков, но без которой скучно и невозможно жить. Ее статьи, конечно же, не будут прочитаны в книжке так, как они читались на газетной полосе. «Коммерсантъ» был предтечей будущей Большой российский энциклопедии не только потому, что он успел написать обо всем, что происходило в годы его становления в культуре России и отчасти за ее границами.
Но вернемся к Честертону. «Газету и энциклопедию подстерегает одинаковая участь. И та и другая в конечном счете оказываются несостоятельными. Отличает их лишь то, что газета, выходя чрезвычайно быстро, интересна даже своими просчетами, в то время как энциклопедия, выходя чрезвычайно медленно, не интересна даже своими открытиями. Газета должна быть попросту исчерпывающим отчетом умного человека о своих ежедневных впечатлениях. Если же в ней этого нет – газета превращается в фальшивку», – одобрял он в 1991 году «Коммерсантъ» и его авторов, так что книга Киры Долининой – не просто школа газетной рецензии. В разнообразии тем и жанров вы начинаете видеть автора и слышать ее голос, который не всегда расслышишь в монографии. Это ее речь объединяет тысячу разных произведений, выводит нам навстречу шумную толпу героев, и, боже, что это за люди, откуда они взялись, не все довольны, ну да и черт с ними, не ради них мы читаем эту книгу.
1. Микроистория искусства (вместо предисловия)Я совсем-совсем не писатель. И не журналист. Я академический искусствовед, волей судьбы и времени попавшая на фабрику новостей, чтобы стать одним из тех искусствоведов 1990‐х, которые возродили почти забытую в СССР профессию художественного критика. Да, я прекрасно знаю, что начинать текст с местоимения «я» нескромно. Но каким-то неочевидным образом собранные в этой книге мои статьи, напечатанные газетой и журналами Издательского дома «Коммерсантъ» с 1994 по 2019 год, оказались очень общей и очень личной историей.
Общей, потому что каждый текст тут рожден новостью, «информационным поводом», на который ежедневная газета была обязана откликнуться. Инфоповоды, даже если некоторые из них предсказуемы, складываться в связные серии не всегда хотят, но на отдалении, через десять, двадцать, двадцать пять лет, ты вдруг видишь, что написал едва ли не мини-учебник по истории искусства, где все великие на месте, про всех сказано нечто самое важное, о многих удалось сказать даже что-то совсем современное и простым языком объяснить занимающие серьезных исследователей проблемы. Да, с моими оценками совсем не обязательно соглашаться, тем более даже редактор этой книги Галина Ельшевская не согласна чуть ли не с половиной, но ведь тем интереснее. Да, тут не оказалось Микеланджело и Рокотова, Давида и Делакруа, никак в новости не попадали, но зато есть персонажи второго ряда, с узнаванием которых мы сильно меняем представление и о мэтрах.
