Я стоял у обочины и думал о том, как же меня все это достало – работа, шеф.
Не могу больше. Делся бы он куда-нибудь. Нет, честно, вот было бы здорово – приходишь с утра в офис, и Алинка, такая, говорит:
– Родион Павлович написал по электронке, что уезжает на полгода в… ну, куда-то там на «с», название забыла. И еще, твой международный проект. В общем, заказчики согласны дождаться его приезда, и стопроцентную предоплату им можно не возвращать.
Разве не фантастика?
Что еще, спросите? Конечно, глупые телки.
Я докурил сигарету, прицелился, чтобы выбросить окурок, и тут краем глаза заметил неподалеку девушку на шпильках.
Хм… Ну, она ничего так, фигурка там, все дела… Хотя нет, не сегодня, к черту их всех. По-любому это всегда заканчивается одним и тем же. Сначала их хочешь, потом, уж извините – нет, а они почему-то ведут себя так, словно ты – отец их будущих детей и чертов принц на белом чертовом коне. Интересно, а с чего эти дуры взяли, что на нашем шарике еще водятся принцы? Насмотрелись розовых соплей по телеку?
Нет, мужик, пора меняться. В конце концов, сколько еще ты намерен шарахаться и заниматься всякой ерундой? Слушай, а может, вместо того, чтобы стоять и пялиться на телочку, сделать что-нибудь хорошее? Ну, там, не знаю. Подвиг какой совершить? Ага, подвиг. Чего мелочиться то, лучше сразу парочку подвигов.
Я повернулся к магазинной витрине – в огромном стекле отразился невысокий улыбающийся шатен с растрепанными волосами.
Это я, приятно познакомиться.
Героическая бредятина, царящая в моей голове, делала улыбку все шире и шире.
Ну, в принципе я еще очень даже ничего, и поправился не слишком заметно, правда? Вот все говорят, что я симпатяга. Не знаю, наверное, они правы, хотя по большому счету внешность – это ерунда. Главное, и я понял это достаточно давно, заключается в том, что чем поганее ты относишься к людям, тем лучше они к тебе. Парадокс? Парадокс. Ну а что тут такого? Сегодняшний мир – мир мазохистов. Они любят, чтобы их пинали, а потом усиленно плачутся друг другу в жилетку. И попробуй, лиши их этой сладкой возможности.
А телки – это те же мазохисты, только в юбках, да и то не всегда. Как они любят страдать и ныть про то, что мужики перевелись! Нравятся слезы и сопли? Ждете их с замиранием сердца? Пожалуйста, кушайте на здоровье. Вот вам на первое моя, так сказать, любовь, а на закуску – депрессия. Короче, полный комплект эмоций, о которых вы торжественно будете рассказывать своим подружкам. Приятного аппетита!
Ха! И при этом меня считают эгоистом. Разве давать другому человеку то, что он сам хочет, это эгоизм? Ты ведь так любишь сказки и вранье – вот и принимай их с распростертыми объятьями. Тащишься от красивых подкатов и лести – без проблем, получай от меня и то, и другое. Хочешь страдать? Так страдай, ведь тебе в кайф потом будет строить из себя жертву. Тем более что ты и сама прекрасно знаешь: твои тру-успехи на любовном фронте мазохистское окружение примет с кислой миной, а точнее с ненавистью. Не я установил эти правила игры, детка, так что не надо называть меня эгоистом. И в душу мне лезть тоже не надо. Запомнила? Я – не Робин Гуд, и спасать тебя не нанимался.
Блин, что-то меня сегодня клинит на героях. И, кажется, я начал заливать самому себе. Смешно.
Отраженное в витрине лицо опять расплылось в улыбке.
Действительно, смешно. Так, что это у нас тут? Сале, минус пятьдесят процентов. Черт, вот начнешь думать о телках, и сразу мысли бабские лезут в голову.
Хм, постой. Давай начистоту. Не все они такие. Например, она – не телка и не баба, она – совсем другая. И если уж быть точным, она, на самом деле – ОНА. До сих пор помню ее запах, и это сводит меня с ума. Говорят, если даже мысленно не называть человека по имени, он рано или поздно уйдет из твоей памяти. Что ж, в моем случае это будет скорее поздно, чем рано, но все равно, есть надежда, что когда-нибудь я ее забуду. Оставайся безымянной, слышишь?
А помнишь, она не давала тебе врать, потому что была очень-очень сильной, гораздо сильнее тебя. Да, да, она была единственной, с кем ты (ладно, я) сам хотел стать мазохистом и терпеть все ее закидоны… нет, поступки. Не важно. Она была настоящей. Теперь я знаю это точно, вот в чем была ее сила. Так, мужик, стоп. Вечер воспоминаний на сегодня закрыт.
Интересно, мы еще когда-нибудь встретимся?
Мой внутренний моно-диалог внезапно прервался. Как оказалось, я все еще пялился в витрины какого-то магазина, гармонично вписавшегося в окружающие старые постройки, а мимо проносились легковушки. Вернее, они должны были проноситься, но вокруг неожиданного препятствия на дороге уже образовалась довольно приличная пробка, и это бешеные звуки десятка полтора автомобильных сигналов вывели меня из ступора долгих размышлений. В роли препятствия выступала старушенция, замершая как столб прямо посреди проезжей части.
Смешно, ей-богу, смешно. Разъяренные водители, кроющие растерянную бабку совсем не благим матом. О, вопрос. Как бы повел себя в данной ситуации я, будь моя сладкая под…э-э-э, рукой, а не в автосервисе? Нет, ну какие же все-таки идиоты. Вместо того чтобы гудеть как ненормальные, могли бы вытащить свои задницы из машин и узнать, почему она стоит там как вкопанная. Сразу же видно, что она не в себе.
– Эй, хорош гудеть!
Я бросился к бабке, мысленно обозвав себя Робин Гудом, и в который раз за день усмехнувшись своим героическим потугам.
Все-таки, как чувствовал, что сегодня придется бегать, и надел джинсы и кеды. Бабуля, бабуля, давай, не тормози!
Это была очень странная старушка. Низенькая, сморщенная, в одной руке она держала трость, в другой –пакет, синий такой, шуршащий. И все бы ничего, миллион таких, вот только на этой было длинное серое пальто, застегнутое на все пуговицы, осенние туфли, а голову венчала старомодная фетровая шляпа.
В июле-то? На солнце перегрелась, что ли?
Похоже, виновница происшествия элементарно заснула. Я потряс бабку за плечо и, сбитый с толку ее необычным видом, замычал:
– Э-э-э… Жен… Ба…
Придурок, ты еще ее девушкой назови.
– Бабуля, – решился я, наконец, – с вами все в порядке? Давайте-ка отойдем на тротуар, а
