Анастасия Муравьева
Зелье
Одна девушка устроилась на работу секретаршей. Она долго не могла поверить своему счастью, когда ее взяли, потому что была очень некрасивая – и знала это. У нее был скошенный лобик, отчего волосы росли слишком низко к бровям, кустистым как у лесоруба, личико маленькое, с кулачок, а глазки крошечные, подслеповатые, с редкими слипшимися ресницами.
Девушка закончила техникум, куда берут некрасивых, кажется, библиотечный, и выучила язык. Она была способная, хотя и без явных талантов, просто работящая, усердная, и стала искать работу, где внешность не главное. Но в таких местах платили гроши, а девушка была не только некрасивая, но и бедная. Другая бы пригорюнилась, получив в приданое такой сундук невезенья, но эта девушка оказалась упрямой. Она обивала пороги и рассылала резюме, не теряя надежды, и добилась своего – ее пригласили в фирму, где требовалась секретарша со знанием языка.
А дальше все пошло не по сценарию, предначертанному судьбой, потому что едва приступив к работе, она без памяти влюбилась не в кого-нибудь, а директора.
У нее дрожали руки и голос, если она обращалась к нему, а когда он вызывал ее в кабинет, чтобы передать бумаги на подпись, девушка слабела, ноги подкашивались, так что ей приходилось опираться о стену или садиться, отчего директор считал ее не только уродливой, но еще и больной, судя по всему.
Но эта упорная девушка, которая из библиотечного техникума вынесла не только никому не нужный диплом, но еще и доступ в закрытые хранилища, нашла в старинной книге, которую с трудом перевела с латыни, любовный заговор.
Тут ей определенно помогла филологическая подкованность, потому что книга была написана древним слогом, и девушка потратила едва ли не целый год, пытаясь разобраться, что к чему. Зато сам рецепт оказался простым, и все, из чего его варят, можно было купить в аптеке или сорвать на улице, девушка так и сделала. Любовное зелье получилось пряным, как и положено страсти, и тягучим: если зачерпнуть ложку, а потом подносить ее ко рту – слюдяная струя, не прерываясь, возносилась выше и выше, отсвечивая янтарем.
Девушка аккуратно перелила любовное зелье в пробирку, принесла на работу и в тот же день подмешала директору в кофе.
Она поставила на поднос чашку, блюдце и сахарницу – как делала много раз, достала из сумочки пробирку, и капнула несколько капель, глядя, как янтарная струйка закручивается в кофейном кипятке и погружается на дно, оставляя один тающий завиток. Глядя на него, девушка прошептала желание. Будь у нее больше терпения или знай, чем все закончится, она выбрала бы что-то другое, но тут сказала первое, что пришло на ум: «Хочу, чтобы он потерял от меня голову».
Директор был в комнате совещаний, и девушка понесла заговоренную чашку через два этажа, за ней струился аромат, а в глубине кофейной гущи плескалась тайным вензелем ее любовь. Директор заметил, что она светится от счастья и даже, кажется, сделал ей комплимент. Девушка улыбнулась краешком губ и вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Зелье подействовало очень быстро. Директор закончил совещание, прошел мимо секретарши, не глядя на нее, сел в машину и уехал. Девушка растерянно сидела за столом, соображая, что она сделала не так, как вдруг сообщили, что директор попал в серьезную аварию, столкновение по встречной, и у него травма головы. Девушка вскрикнула так, что на нее обернулись, она вспомнила свой заговор про «потерял голову». Зелье она хотела вылить в туалет, но в последний момент передумала и решила пока носить его с собой, чтобы закопать при случае в землю.
Через несколько дней она поехала навещать директора в больницу, надо было подписать накопившиеся бумаги. Оказалось, что все не так плохо, несколько ссадин и сотрясение мозга, и директора скоро выпишут. Он сидел в палате на койке, а рядом крутилась фигуристая медсестра, как в порнофильмах, в коротком халатике, еле сходящимся на груди. Она прилаживала какие-то трубки и бросала на директора томные взгляды, а он запахнув халат как тогу и закинув волосатую ногу на ногу, пересмеивался с ней.
Некрасивая секретарша остановилась в дверях, они даже не заметили ее в угаре флирта, а кто она такая, просто сотрудница, пришедшая с документами. Директор кивнул ей, жестом пригласив сесть к столу и раскладывать все по папкам. Он даже достал ручку и держал ее наготове, как штык, голова обвязана, кровь на рукаве, в любви как на войне.
И тут девушка выхватила из сумки заговоренное зелье и плеснула им в лицо подошедшей медсестре, которая пыталась встать между ними, чтобы сделать директору перевязку и успела потереться коленом о его ногу. «Ничего у нее не получится», – подумала в тот момент девушка, очень трезво и здраво, и выплеснув зелье, наблюдала, как оно янтарной кляксой растекается по лицу соперницы.
Медсестра взвизгнула и отшатнулась, заорав на девушку: «Психованная!». Это были последние ее связные слова, потому что лицо ее на глазах стало сморщиваться, скукоживаясь и обвисая морщинами, превращаясь в лицо древней старухи с проваленным ртом, белесыми глазами и выпавшими волосами.
Директор, остолбенев, выронил свою ручку-штык и вскочил. Шатаясь, он выбежал в коридор, боясь, что секретарша-ведьма сейчас и в него чем-нибудь плеснет. Там он хотел позвать на помощь, но горло перехватило, впрочем, в криках не было нужды, потому что медсестра орала благим матом, голос у нее остался как у молодой, на вопли сбежалась куча народу, и многие заорали следом.
А секретарша вышла за директором и, почти прижав его, побелевшего, к стене, сказала, что любит его всем сердцем. Он в ужасе мотал головой и ничего не отвечал, только твердил: «А как же Юлечка, как же Юлечка».
Секретарша поняла, что Юлечка – это медсестра и отношения их зашли дальше, чем ей показалось сначала. Шлюха-медсестра перебежала ей дорогу, а ведь это благодаря ее зелью он стал готов к любви, она возделала почву и ждала всходов, а они достались первой встречной, которая пожинает плоды ее бессонных ночей и сил, потраченных на расшифровку старинных манускриптов.
Директор повторял: «Юлечка, Юлечка» как заведенный. Бумаги остались на столе, и девушка подумала, что все складывается удачно, ведь у нее будет повод прийти сюда еще раз, когда переполох утихнет. Она понаблюдала еще немного сквозь стекло, как персонал мечется по палате, укладывая силой на каталку древнюю ссохшуюся старуху, бывшую несколько минут назад
