Татьяна Сорокина
Верить и ждать
Верить и ждать
Мы с Никитой побежали через опушку леса в сторону реки. Он бежал впереди, подняв вверх руку с зажатым в ней хвостом воздушного змея. Я спешила за ним, придерживая одной рукой шляпку, а другой — подол платья, и завидуя тому, как ловко Никита перепрыгивает через все препятствия, и при этом круглая панама не сваливается с его светловолосой головы. Он обежал большой серый камень, возле которого мы любили сидеть, и повернул в сторону, поминутно оглядываясь, чтобы убедиться, что наш бумажный змей не зацепился за ветви деревьев.
— Алиса, быстрее! — крикнул Никита мне.
В своих маленьких черных башмачках и тугих чулках мне было трудно поспевать за ним. Я с трудом преодолевала препятствия из цеплявшихся за подол платья растений, камней и кочек под ногами. Шляпа все время съезжала с головы. Никита махнул мне рукой и скрылся за кустами дикой малины. Не один час простояли мы с ним возле этих кустов, собирая ягоды, но сейчас Никита даже не обратил на них внимания. Все его мысли занимал змей. Мы давно мечтали, как запустим его над рекой, вот удивятся птицы!
Я обогнула куст малины и оказалась на берегу реки. Никита уже мчался вдоль берега, все быстрее и быстрее. Левой рукой он держал хвост бумажного змея, а змей парил высоко в небе, его огненные крылья развевались на ветру. Он был очень высоко, он качался на невидимых воздушных волнах, и Никита смеялся, все больше отдаляясь от меня вместе с нашей общей поделкой.
— Никита! — закричала я.
Но он не слышал.
Павлуша сняла с меня избитые туфельки и запачканные чулки. Увидев опухшие от бега маленькие детские пальчики, она вздохнула и покачала головой.
— Нельзя вам водиться с этим мальчишкой, Алиса, — произнесла она. — Он вас нехорошему научит. Ведь сказали ему, чтобы сегодня он не безобразничал. В вашем доме гости, а он все равно вас запутал. Все ножки грязные от пыли.
— Павлуша, он убежал вместе со змеем, — захныкала я.
— Это с тем-то, который вы вместе делали?
— Да. Я хотела запустить змея с ним, но он убежал к реке, и я его не догнала.
Павлуша ловко полила водой из кувшина мне на ноги.
— Сумасшедший мальчишка, — сказала она и принялась деловито натягивать на меня чистые чулки. — Настоящий разбойник. Ничего, Степан сделает вам другого змея.
— Я хочу этого! — раскапризничалась я.
— Ну, если Никита принесет змея обратно, тогда его и запустите, — миролюбиво произнесла Павлуша. — Вот так. Туфельки надеты. Теперь мы пойдем к родителям.
— А Никита?
— Дай Бог, чтобы он к вечеру вернулся. Идемте.
Маленькие камешки летели вверх и ударялись в окно моей спальни. Чинк… чинк… чинк…
Я выбралась из постели и выглянула в окно. На клумбе среди цветов, задрав голову, стоял Никита.
— Выходи! — тихо позвал он.
— Нет!
— Выходи!
— Ты убежишь!
— Не убегу, выходи!
Я повернулась и обвела взглядом комнату. Потом взяла из шкафа большую мамину шаль, в которую я любила кутаться зимой, и накинула ее себе на плечи.
— Зря ты не пошла со мной, — сказал Никита, когда я тихо прошла мимо отцовского кабинета, в котором сидели мужчины (из-за двери доносился крепкий запах табака) и маминой гостиной (там над чем-то смеялись женщины), и оказалась на улице.
— Ты первый убежал, — возразила я.
— Вовсе нет. Я запускал змея над водой, и он летел очень красиво.
— А за ним летели птицы? — спросила я.
— Нет. Наверное, веревка была слишком короткой. Когда я перестал бежать, он упал в воду. Знаешь, я нашел на берегу такое красивое место! Тебе должно понравиться!
— Какое место?
— Там настоящая пещера. Ее не видно с берега, потому что она спрятана за травой, но зато из нее виден весь берег! Представляешь? Там можно устроить настоящий штаб, или спрятать клад, и никто его не найдет! — Никита схватил меня за руку. — Пойдем, я покажу!
— Нет!
— Пойдем!
— Меня потеряет мама.
— Она не узнает, пойдем!
— Там темно, Никита.
Он разозлился и выпустил мою руку.
— Трусиха!
Он побежал через лужайку.
— Я бы защитил тебя от чудовищ и разбойников! — Он обернулся. — Я бы защитил тебя от всех на свете, а ты испугалась!
Он растворился в темноте.
Мы сидели босиком на берегу, нежась в лучах солнца. Я прикрывала шляпкой лицо, потому что мама строго-настрого запретила мне загорать. Я думала, что от этого могу заболеть. Никита, наоборот, сидел на песке, раздевшись по пояс. Его летние брюки были закатаны по колено, рубашка валялась в стороне, и даже панаму он выкинул куда-то далеко.
— Я стану моряком, — сказал он, подставляя лицо солнцу.
— Настоящим моряком? Почему?
— Потому что хочу. Мой отец сказал, что я поеду в далекие страны, где живут другие люди и другие животные. Там торгуют солью и пряностями, и я привезу тебе какой-нибудь красивый подарок, и ты влюбишься в меня.
— Мы поженимся? — спросила я.
— Да. У меня будут большие усы, как на портретах, а ты будешь носить кружевные перчатки и шляпы с цветами. Мы будем плыть на корабле много-много дней и приплывем на остров, где будет наш дом.
— Когда это случится?
— Когда мы вырастем. Ты раньше ловила рыбу в реке?
— Нет. Но ты обещал научить меня этим летом.
Он вскочил на ноги и встал надо мной, уперев руки в бока.
— Тогда что же ты сидишь? Пойдем, научу!
Мы побежали по берегу, держась за руки, потом Никита прошел на мелководье, где вода перебегает по камешкам, и поманил меня рукой.
— Иди сюда!
Я побежала к нему.
Павлуша поднималась по лестнице, громко зовя нас по имени. Мы с Никитой спрятались за большим сундуком на чердаке и изо всех сил старались унять хихиканье.
— Алиса! Где вы?
— Она хочет напоить тебя киселем, — сказал Никита.
— Это тебя она хочет напоить киселем!
— Алиса! Никита! Я знаю, что вы здесь! Вылезайте! Где вы спрятались, сорванцы?
Никита поглядел на меня.
— Она хочет увести тебя на уроки, вот! Будешь учить французский и писать на дощечке слова.
— Мне нравится писать слова.
— Нравится? — фыркнул он, и мне стало стыдно за то, что я так сказала. — Капитанам не нужны слова и французский! Зачем говорить по-французски, если надо только разбираться в звездах и уметь держать штурвал? Ой, она уже здесь!
Мы перебежали за другой сундук и спрятались за ним между
