НИНА ЧИЖ
Дорога к Земле
Сказать, что я любила просто смотреть на звездное небо – это ничего не сказать. Поверьте, я буквально дышала им. Страсть была на столько велика, что мои родители однажды повели меня в планетарий и оставили там на весь день, наивно полагая, что мне будет достаточно послушать все лекции, чтобы я насытилась информацией и перестала каждую ночь прилипать к окну и смотреть на ночное небо. Сидя в зале и глазея на искусственно созданный звездный купол, я вдруг поняла, что являюсь полным профаном и абсолютной невеждой в сфере космического пространства. Думаю, родители не раз пожалели, что отвели меня в планетарий, потому как с тех пор им пришлось не только каждые выходные водить меня в библиотеку, где можно было раздобыть учебники и книги, посвященные планетам, но и слушать мои жалобы, что у меня нет ни телескопа, ни карты нашей галактики, ни скафандра…
Да, я была не совсем обычной девочкой. Лишь ночное глубокое небо завораживало меня до мурашек. Открыв энциклопедию, я старалась по картинкам распознать созвездия, сверкающие предо мной своим сказочным светом. Луна и вовсе представлялась мне волшебной и непостижимой планетой. Я вообще в тайне считала, что Луна – это огромная сказочная страна. А потому, перед сном, если не было облаков и Луна во всем своем великолепии сияла на ночном небосводе, я, засыпая, смотрела на нее и представляла, как хожу-брожу по ее поверхности, любуюсь красотами, и издалека разглядываю свой дом, оставшийся на Земле. И если уж быть откровенной до конца, то признаюсь: я была уверенна, что там на Луне живут маленькие смешные человечки, которые меня видят и знают обо мне все. Я воображала, как они машут мне своими ручонками, а я, соответственно, по-настоящему махала им в ответ.
Отдельная тема – метеориты, падающие горстями на нашу планету. Когда я выяснила, что ежедневно на землю обрушивается пять или шесть тонн метеоритных камней, моему счастью не было предела. Нацепив старую папину кепку, вооружившись лопаткой и магнитом (только настоящий метеорит магнитится!), я выходила на улицу и копала везде, где только было можно. Правда, безрезультатно. Случались и казусы. Однажды меня забрала милиция, хоть мне и было всего двенадцать лет. Кто-то из добрых соседей написал заявление в местное отделение милиции, что я ищу клад, и что у меня уже есть откопанные золотые слитки и человеческие останки. Мне было смешно, а вот моему отцу было не до смеха. Он долго и терпеливо объяснял следователю, что я всего лишь чокнутый ребенок, помешанный на космосе, метеоритах и звездах. Следователь меня отпустил, но пригрозил: если я буду осквернять могилы, к которым я и близко не подходила, родителям придется заплатить огромный штраф. Отец отчего-то был на меня зол, стащил с моей головы кепку, отобрал лопатку и запретил заниматься поиском упавших метеоритов.
Ну и для завершения своего образа, признаюсь вам еще кое в чем: я мечтала быть похожей на Юрия Гагарина. Заметьте, не только внешне. В первый раз я сделала короткую стрижку в десять лет и до своего шестнадцатилетия была похожа на пацана. Мне страшно хотелось, чтобы меня звали не Нина, а Юра, ну, или Юрия. Есть же мужские имена – производные от женских имен! Я решила, что неплохо было бы разузнать, как можно легально поменять свое имя. Услышав мою мечту, отец схватился за сердце и пригрозил, что отречется от меня, если я посмею что-нибудь подобное сделать. «Юрия? А почему не Луна Плутоновна Медведица! Чем тебе не имечко?» – кричал он. «Если ты способна на такое, а ты способна, знай, у тебя больше нет отца!».
Отца я любила, и тему с переименованием пришлось закрыть. Но когда у меня появилась подружка-татарочка с именем Венера и отчеством Марсовна, отец не выдержал. В тот день я привела ее к нам в дом и пригласила на ужин. Я замирала от внутреннего восторга, представляя подругу по имени, отчеству и фамилии своим родителям. Мама замерла с половником в руках, а папа…
– Венера Марсовна? – тихо переспросил отец.
Я настороженно кивнула, понимая по его тону, что сваляла дурака, наблюдая при этом, как папины пушистые брови медленно ползут наверх, а очки от случившегося нервного тика съезжают в сторону. Папа есть не стал, он странно выгнулся вперед и удалился к себе в комнату, чем привел в замешательство мою новоприобретенную подругу. В тот вечер он, закрыв дверь, очень страшно ругался на маму, грозно приказывая ей немедленно вмешаться и остановить вакханалию, пока он не вмешался и не выгнал меня из дома.
Надеюсь, вы теперь понимаете «космический» масштаб моего сумасшествия.
К своему семнадцатилетию я отрастила локоны, раздружилась с Венерой Марсовной, поступила в институт на химико-биологический факультет и перестала рассказывать отцу свои мечты и фантазии, чему он был бесконечно рад. Он-то думал, что я, наконец-то, стала нормальной. Наивный мой папа! Страсть моя к космосу и звездному небу не только не погасла, она разрослась до немыслимых размеров и трансформировалась в более, на мой взгляд, интересную мечту. Я решила стать космонавтом. Точка.
И здесь я сделал все от себя возможное, и даже больше, чтобы мечта моя превратилась в реальность! Можете не верить, но мне удалось правдами-неправдами познакомиться и с профессором, который преподавал будущим пилотам космических кораблей историю космонавтики в Авиационном ВУЗе и подделать входной билет… Я посещала его лекции инкогнито и страшно завидовала всем парням, сидящим в аудитории. Ведь именно они однажды полетят в космос и своими собственными глазами увидят бескрайнюю холодную красоту космических просторов! О чем может еще мечтать человек? Только об этом! И моя мечта взорвалась с новой, невиданной доселе силой: я тоже могу и имею право стать космонавтом! В Конституции, между прочим, об этом четко сказано: я могу стать кем хочу! Не говоря никому ни слова, я перевелась в Московский Авиационный институт. Не буду описывать тот день, когда отец случайно узнал о моем переводе… Нет-нет, он не отрекся от меня, он просто онемел и целый час сидел неподвижно. Через час он молча встал, налил себе стакан коньяка, выпил его, потом еще налил, выпил, а потом неожиданно запел: «Земля в иллюминаторе…».
В общем вы поняли, я сумела кардинально изменить свою жизнь. Мое состояние в тот момент можно было назвать безумным, и я подозревала, что моя одержимость космосом действительно безумна. Но мне
