Денис Прохор
Карабах в Ненецком автономном округе
Бесячая корона сдавила пылающим обручем голову крановщика Шлеменко 8 ноября 2020 года. Дата важна. Data тем более. Big Data для тех кто в тренде. Буровой мастер Струмкин, как человек трезвый и северный, должен был сложить Д и D. Но не случилось. А ведь на Севере мелочей нет. 67-я параллель — государственная граница между "авось" и "неморозь". Особые существа и сущности там ходят наравне с российским рублем. Автохтоны. Ягель, лемминги, треть государственного бюджета и Струмкин Евгений Аркадьевич. Сын бурового мастера и отец бурового мастера. А как же. Степке 5 лет всего и он не в курсе, но батя порешает. Иначе тундрец полный! Папа, папик, пахан — это для слабых южных городов. Батя и тундра. Органично. Причинно-следственно. Как нефть и босоножки Gucci за Сечин знает какую тучу долларов. Но есть проблема. Тяжело батей стать, еще тяжелее остаться. Вот с крановщиком Шлеменко ситуация. На побывку в вахтенный поселок к поварихе Тамаре его батя отпустил, а последствия должен был разгребать Струмкин Евгений Аркадьевич. Рулевой экипажа КРС (капитального ремонта скаважин). Затемпературил Шлеменко на следующий день, после того как вернулся. 37 и 3. А к вечеру после 10 часов смены 38 и 5. Кашель, сопли, арбидол. Наконец пружинная койка в натопленной вахтовой балке. Два одеяла. Холостое дыхание и стеклянный блеск испуганных глаз.
— Прости, бать. Лучше бы гонорею привез. 1-й степени.
— Гонорею еще заслужить надо, Толик. — Струмкин не боялся. Маску не одел и делил со Шлеменко один спитой, как позавчерашний чай, воздух. Его антител хватило бы на Люксембург и половину Лихтенштейна. Свой ковид перенес на ногах и дерзко. Чихал метко. Не по сторонам, а прямо в яблочко этой мировой чепухе под простым и милым названием SARS-CoV-2.
— Гамлет! — крикнул Струмкин в приоткрытые, обитые пожившими ватниками, двери. — Ключи давай!
Помбур Еприкян, напротив, по всему видно было, что не автохтон. Где-то под 50, из Армавира. Ну нос там понятно. Акцент как родинка. Это все дело переживное, Главное, две маски на лице и социальная дистанция в квадрате. Остановился Гамлет точно на пороге. Вытянул перед собой руку. В двупалой варежке связка батиных ключей и круглый брелок. Желтое пушистое солнышко. Подарок бате от батенка. Струмкин ключи забрал. Сквозь маски звучал хриплый простецкий голос Еприкяна.
— Я пошурую в печке. Тепло надо.
— Пошуруй. — согласился Струмкин. — Смотри, из нормы не выходи. Мазут береги. Не знаю сколько нам здесь торчать, пока нового кранового пришлют.
В металлическом одежном длинном ящике хранил Струмкин самые важные вещи: аптеку, Сайгу с двумя рожками, документацию и две бутылки "Полярных Зорь". Одну распечатал. Бахнул грамм 100 в кружку, протянул Шлеменко.
— Пей. Сейчас компресс соорудим. Может, правда, грипп и Тамарка твоя, не совсем бляхен-мухен с низкой карантинной ответственностью.
На следующее утро Струмкин связался по рации с поселком.
— Денис Ромуальдыч. Слышишь?
— На приеме. Что у тебя, Струмкин?
— Крановой Шлеменко. Вроде ковид у него.
— Струмкин, ты это… Может грипп?
— Чуйка пропала. Водку не чувствует и дышит, как будто не в легкие, а сразу в пол. В больничку ему надо. В поселок.
— У тебя ж сроки, Струмкин. К 25-му КРС 12 скважин. Твоя сделка, Струмкин. Моя премия. А теперь что? Жопа общая. Так получается, Струмкин?
— Крановой мне нужен.
— Не поверишь. Мне тоже.
— Что если в Приозерной пошукать? Или у Чибатулина?
— Или в Яндексе? — подхватил Денис Ромуальдыч. — Алиса точно найдет. Ладно, Струмкин. Будем решать. По реагентам чего?
— Вроде норм.
— Две бочки есть и Чебатулин не в курсе.
— Беру.
— Завтра ГТС-ку лови.
— А крановой?
— Мамедова пришлю.
— Мамедов? — переспросил Струмкин. — Это который?
— Который Мамед. — пояснил Денис Ромуальдович. — Струмкин?
— На приеме.
— Премия, Струмкин.
— Помню. Я сам женаторожденный.
— А я дважды женаторожденный. Если премию не сделаешь, испепелят меня мои драконы-заи. Давай, Струмкин, не подводи под цугундер.
— Денис Ромуальдович.
— Ау
— А как оно вообще. Международная обстановка.
— Интернет не фурычит. К вечеру обещали наладить. Тебе зачем?
— Мне незачем. Еприкян интересуется. Там же в Карабахе войнушка.
— Не о том думаете, Струмкин. Делать нечего, ключ переберите. Войнушка. У нас такая войнища будет, если в срок не уложимся. Давай. Ариведерчи, воины Аликпера.
Ноябрь в ненецкой тундре месяц котопёс. И мурчит и лается. Снег тонкий, мороз звонкий. В Карском море не набрали силу ледяные ветра. Переносимо. Струмкин с Еприкяном растелили брезент на технической площадке. В этой скважине успели пройти немного. Вытащили всего метров 300 труб, а скважина 2-й категории. Струмкин сел за рычаги крана, ослабил тросы. Вместе с Еприкяном сняли с тросов ключ. Стимпанковскую такую приблуду красного цвета. Она зажимала скважинную трубу. Кран поднимал ее вверх до того момента как покажется на свет божий полунощный место соединения с другой трубой. Тогда снизу трубу подхватывали рычагом РСУ. Давали давление в шланги (один на выход, другой на вход), соединенные с ключом. 150 атмосфер. Такой себе циклопический гаечный ключ. Освобожденную трубу по специальным салазкам спускали вниз с технической площадки и складывали рядами. Вот, собственно, и весь КРС. Сердцевина процесса. Его тяжелая работящая сущность. Труд мерный, но не скучный. Мозги тоже нужны. Не такие, знаете, европейские, где можно все знать про молоток и ничего про гвозди. Евразийский охват, под стать географии и климату, требуется. Иной раз тундра такое выкинет, что и гвоздём придется молоток забивать. Струмкин помог Еприкяну с ротором. Себе взял челюсть, а Еприкян начал чистить втулку.
— Думаю, сегодня на обед консервами обойдемся. — сказал Струмкин. — Шлеменко. ГТС-ка придет с новым крановым. На ужин чего-нибудь горячее сообразим.
— Тжвжик хочешь? — спросил Еприкян. Он удобно устроился на брезенте. Положил на скрещенные ноги тяжелую втулку с черными рабочими плашками. Серенький медленный ветер разбивала на два тягучих потока его маленькая, жарко одетая фигурка.
— Может и хочу. — ответил Струмкин. — А ты умеешь?
Гамлет даже голову в толстом капюшоне поднял. Кроме маски Струмкин увидел выпуклые карие глаза под пушистыми с инеем бровями.
— Мне не веришь? Моему тжвжику поверишь, ахпер Струмкин!
Струмкин уже знал, что "ахпер" это респектно. Не "я зарэжу твой кадык", а напротив. На армянском это значит брат. Но каждый раз Струмкин инстинктивно вздрагивал. В полярной тишине и основательности такой темперамент выглядел также странно, как оленевод Бельдыев под синим небом Зангезура. Гамлет еще ничего. Вахтовик многолетний. Шумит нечасто, зато часто по делу. Нормально работает. Дом у себя в Армавире
