Жанна Райгородская
Эрик, моржиха и моржонок
По мотивам чукотских народных сказок.
Жил-был парень, и звали его Эрик. Почему его так назвали, он сам не ведал. Хотел спросить родителей, да не успел – попали отец и мать в автокатастрофу, и остался Эрик в двадцать два года сиротой. Тут он и закончил пятый курс (а был Эрик по диплому учитель биологии и географии), и, когда увидел он объявление возле деканата, где предлагали учителю биологии квартиру в чукотском посёлке Уэлен, Эрик неожиданно согласился, настолько опостылел ему родной город. Квартиру младшего брата покараулить попросил, а сам уехал на три года, а может, и на подольше.
Проработал он ровно год. Дети в небольшом посёлке были не вредные, даром, что подросткового возраста. Вот только солнце светило здесь редко и только летом, в конце весны и в начале осени. С горя накопил Эрик на ружьё, получил разрешение охотиться и начал бродить с ружьём по тундре.
Как-то раз увидел Эрик белого медведя, который сидел в засаде на берегу, прикрывая лапой чёрный нос. А из воды, ничего не подозревая, вылезали моржиха с моржонком. Эрик вскинул ружьё и выстрелил в воздух. Медведь, занесенный, на своё счастье, в Красную книгу, кинулся наутёк. Моржиха облизала своего детёныша, а потом, ничуть не испугавшись ружья, подползла к Эрику и промолвила человеческим голосом:
– Я хочу тебя отблагодарить.
– Спасибо, – ответил Эрик. – Я и так здесь рыбы наелся дальше некуда.
– Я не про то, – ответила моржиха. – Будь моим мужем.
– Да ты в уме?!…
– Ты не понял, – помотала моржиха головой. – Я умею обращаться женщиной.
– Это что, шутка? – спросил Эрик.
– Не шутка, – возразила моржиха. – Приходи в полночь на это место – увидишь.
Ночью Эрику не спалось. Взял он с горя ружьё, сунул в карман меховой куртки фонарик и отправился. К своему удивлению, увидел Эрик ярангу, покрытую оленьими шкурами. Вход был прикрыт моржовой шкурой, из-под которой сочился дым.
– Моржи, ау! – крикнул Эрик. К его большому удивлению, на пороге появилась молодая чукчанка, одетая на современный лад – в нерпичью безрукавку поверх оранжевого вязаного платья, из-под которого виднелись кожаные штаны (скорее всего, мехом внутрь), и расшитые бисером унты. На голове была шапочка, тоже расшитая белым, красным, зелёным бисером, из-под которой спускались две чёрные косы. Лицо было восточное, смуглое, с бровями-стрелами, пухлыми губами и странно-округлыми широкими карими глазами.
– Как обращаться к тебе, красавица? – осведомился Эрик.
– Кэргына, Светлана по-вашему. Тише, ребёнка разбудишь.
– Он сейчас тоже мальчик… ну, человек? – растерянно спросил Эрик.
– Да. Пять лет. Зовут Ваамчо. Как по-вашему, не знаю. Давай, если хочешь, пока он спит.
Совершенно огорошенный Эрик пролез в ярангу, мимо горящего в передней части костра в тёплый полог, устланный оленьими шкурами… В ту ночь Эрик и Светлана-Кэргына стали супругами.
Эрик ненадолго задремал, а когда проснулся, перед ним стояло блюдо с недавно разогретой (видимо в котелке) варёной камбалой и чашка со слегка посоленным и забеленным оленьим молоком зелёным чаем. Эрик знал, что чукчи соль не любят, но чего не сделаешь для дорогого гостя. Мальчик проснулся и подсел к столу.
– Что с вами произошло? За что вас превратили в моржей? – спросил Эрик. – И, может, теперь, когда тебя полюбил человек, ты снова обратишься в женщину? В смысле, насовсем, а не до утра?..
– Эх.. Не всё так просто, – вздохнула Светлана-Кэргына, – слушай нашу историю. Мой покойный муж, отец Ваамчо, год назад убил белого медведя. А его жена-медведица ворожить умела, вот и заколдовала. Сколько я просила помощи у людей – один ты меня понял.
Эрик призадумался. По школе ходили упорные слухи, что дед одного из подростков – белый шаман. Эрик позвонил старику, получил согласие и в ближайшее воскресение, захватив плиту табака и плиту зелёного чая, направился в гости. Старик жил один в типовой однокомнатной квартире. Угостив Эрика его же чаем, хлебом и шпротами, шаман закурил трубку и прикрыл глаза. Казалось, он заснул. Эрик хотел было потрясти хозяина за плечо, но тут седой чукча вернулся из мира духов.
– Странная у нас земля, странная, – заговорил он. – Любой зверь, птица, рыба, деревце, даже мох-ягель – среди всех колдуна можно встретить. Но звери и растения применяют колдовство один раз и только чтобы спасти свою жизнь.
– А медведи? – осмелился спросить Эрик.
– Да, медведи, они как люди. Среди них настоящие шаманы попадаются. В общем, слушай. В следующее воскресение в семь утра, минута в минуту, жду всех троих. Ты мне позвонишь, я выйду, пойдём-поползём на берег, а там увидишь, что будет. Но имей в виду – на один день я буду вынужден превратить тебя в моржа. Порыбачу где-нибудь рядом, послежу, чтобы никто вас не тронул. Если что, вечером сделаю тебя человеком. Не пропускать же тебе работу, ты человек нужный. Если что, в следующее воскресение опять попробуем.
Эрик не очень-то понял, что к чему, но слова шамана вселили в него странную уверенность.
Так, в воскресение утром, оказались все четверо на берегу моря. Старик закрепил сеть колышками, закинул её в море, взмахнул руками… Эрик почувствовал, что стремительно толстеет и медленно опускается на лёд. Тонкая полоска светлых усов обратилась в огромные бивни. Руки укоротились, на них выросли крупные когти. Одежда превратилась в прочнейшую шкуру. Ужас объял Эрика. Но тут он увидел, как Светлана-Кэргына и Ваамчо (естественно, в моржовом обличье) радостно ползут к воде. Через десять минут он и сам весело бултыхался среди льдин, не чувствуя холода.
Где-то через час Эрику захотелось перекусить. Мимо плыла рыбка-бычок. Но, только Эрик разинул пасть, бычок завопил:
– Станьте волками!
Заклинание подействовало. Тут-то все трое поняли, что в холодной воде сухопутному зверю ой как невесело. Светлана-Кэргына взяла Ваамчо за шкирку и поплыла к берегу. Эрик неуклюже последовал за ними. Бычок тем временем уплыл по своим делам.
– Мама, я хочу кушать! – хныкал волчонок Ваамчо.
К добру ли, к худу, навстречу им бежал аппетитный пушистый песец. Но только Светлана-Кэргына опустила своего детёныша наземь, как песец тявкнул:
– Станьте птицами-кайрами!
Взвились все трое в небо, а песец неторопливо потрусил дальше.
И тут отличился едва оперившийся птенец Ваамчо.
– Мама, мама! Там, в море, медуза!..
Кинулись три кайры на одну медузу, а та кричит:
– Будьте же вы оленями!
И снова пришлось, замерзая в ледяной воде и судорожно хватая ледяной воздух, добираться до берега.
– Ты мне ребёнка простудишь! – ворчала
