Этот рассказ написан с надеждой,
что где-то между его строк мы все сможем кого-нибудь отыскать.
Я – своих друзей, а вы – ваших.
Пролог
Однажды, когда мне было шесть, я во всю прыть катилась на велосипеде по кочкам между полями, надеясь обогнать закат и оказаться дома раньше, чем коварные сумеречные тени отужинают моей душой. Вечер покидал наш маленький, затерянный сельский городок, и я знала – ночь идет! Её щупальце извивалось рядом с задним колесом моего велосипеда, а сверчки – её вестники – уже во всю отбивали приветственный марш.
И вдруг среди этой наползающей черноты я увидела свет костра, прямо как видят путники в фантастических книжках. Он был далеко от дороги, где-то за кустами, куда вела тонкая, почти неразличимая тропинка. Этот огонек звал меня, и я, бросив велосипед на обочине, пошла, хотя, честное слово, я была самым трусливым ребенком на свете. В конце тропинки громоздился самый обычный шалаш из старой простыни, подвешенной к ветке, и ярко пылающий перед ним костер. Мы с папой тоже устраивали такие домики под деревьями на заднем дворе или ещё где-нибудь.
– Эй! – крикнула я, но мне не ответили. Тогда я вошла. Внутри земля была тщательно выстлана сеном, покрывалом и подушками, на которых лежал большой серебристый фонарь и книга с загадочным для меня названием «Путешествие к центру земли». Да, я умела читать.
– Ты чего орешь? – спросил меня голос, и я сначала что было мочи завопила от неожиданности, а только потом обернулась.
И в этот миг – запомните его! – наши судьбы встретились. Так началась моя теплая привязанность к одному из самых удивительных людей, когда-либо встречавшихся на моем жизненном пути, и урок, которому я дала себе обещание учить каждого, кто только пожелает слушать. Но в тот момент маленькая шестилетняя трусливая я этого не знала, передо мной стоял просто мальчик лет девяти с охапкой веток в одной руке и ещё одним здоровенным фонарем в другой, слепя светом мне глаза. И мы ничего, ничего ещё не знали.
1
Меня зовут Олеся, а его Ян. Я выросла здесь, в окружении леса и полей, в небольшом и далеком, но душевном городке. А он родился на окраине столицы, и сюда они с отцом приехали, чтобы найти спасение не только от смога и наступающей индустрии, но и от смерти, висевшей над их домом с момента кончины матери Яна несколько лет назад. Мои родители были врачами, а его отец продал сеть автомастерских и планировал основать фермерское хозяйство, как и его родители когда-то. К слову, у него это отлично получилось. Я умела любить людей и имела по другу едва ли не в каждом дворе, а Ян предпочитал людям книги, лошадей и собак. И, наконец, я могла слышать, когда другой человек думал о смерти, а Ян умел силой воли управлять эмоциями окружающих людей. И каждый из нас хранил свой секрет от всего мира, от всего огромного мира, кроме друг друга.
Наши детские жизни были разными. Я – непоседливая, прямолинейная и эмоциональная, в любой компании сходила за свою и очень гордилась дружбой с мальчиком на целых три года старше. Ян – чужой среди детей наследственных фермеров, спокойный, скрытный и любопытный до недетских вопросов, интересовался местным обществом чуть меньше, чем оно им. И за такое невнимание местная детвора, как это водится, частенько отделывала его до кровавых соплей.
Один из таких дней стал по-настоящему памятным. Вот уже года три мы были не разлей вода, и в тот раз я услышала голос Яна сквозь открытое окно дома лучшей подруги, у которой гостила. Он кричал, и кто-то ещё рядом с ним кричал, и я, выхватив из стоявшей на столе кастрюли с супом огромный половник, тоже закричала, выскакивая на улицу прямо через низенькое террасное окно. За хлипким деревянным забором трое здоровенных мальчишек прижали прямо животом к земле моего побитого друга. Один, светловолосый, сидел на нем, заломив руки за спину, а двое других сидели рядом на корточках. С визгом, который мог бы дать фору пожарной сирене, я подлетела к первому парню и с размаху опустила ему тяжелый металлический половник на голову. Со протяжным стоном он схватился за голову и сполз со спины Яна. Другой мальчишка, выкрикивая проклятья, тут же подскочил ко мне сзади, отобрал грозное оружие и скрутил за спиной руки. Третий снова прижал к земле Яна.
– Не трогайте его! Он мой друг! Не трогайте! – орала я, извиваясь и пытаясь укусить державшего меня парня за руку.
– Ах ты… – сказал первый мальчишка, успевший очухаться от моего сокрушительного удара, и извергший из себя такие слова, которых я знать не знала. Ян крикнул что-то невнятное, но тут же получил удар ботинком в бок.
Светловолосый мальчишка подошел ко мне, и, низко наклонившись, сказал:
– Раз вы друзья, хочешь, тоже накормим тебя землей? Все должно быть поровну!
И, хотя у меня на голове даже волосы зашевелились от страха, землей меня в тот раз не накормили. На мои вопли прибежала подруга вместе со своими родителями, и мы были спасены. Хотя злость во мне кипела ещё долго – оказалось, эти парни решили проучить Яна не за что иное, как за дружбу с малолеткой, то есть со мной.
Моя мама – уже в то время лучший педиатр в округе – щедро обмазала его зеленкой, заклеила и забинтовала, а затем мы отправились к Яну домой и забрались прямо на крышу высокого сарая, откуда были видны наши необъятные зеленые фермерские просторы. Мы сидели на самом краю и болтали ногами в воздухе.
– Ты мог бы сказать им, что общаешься со мной из жалости, или потому что папа заставляет. И они, может быть, не стали бы с тобой драться.
– Не мог бы. Во-первых, это неправда, а во-вторых, по отношению к нашей дружбе это было бы нечестно.
– Все лучше, чем быть битым.
Он строго посмотрел на меня.
– Это тебе все лучше, потому что ты девочка. А я – мужчина, и я не должен отказываться от своих друзей даже на словах.
– Даже если они захотят тебя убить?
Ян посмотрел на меня еще строже. Он встал, отошел от края, положил руку на сердце и торжественно сказал:
– Лося, – такое ласковое прозвище дал мне Ян за упертый характер, – обещаю тебе каждую минуту жизни
