Пролог
— Это ничтожество, этот воришка… он заплатит мне сполна. Богом клянусь, заплатит. Я разыщу его, где бы он ни прятался. Мой ботинок на его глотке будет последнее, что он увидит, мое имя будет последним словом, которое он услышит. Он умрет от моей пули. Никто не смеет красть у меня. Он сдохнет, и тогда я порадуюсь. Слышишь меня, Глория? Тогда я по-настоящему порадуюсь.
Джейси металась по просторному холлу, сжимая в кулаке письмо Ханны. Каждый раз, когда она, развернувшись, видела Глорию, она выплескивала свой гнев на младшую сестру.
— Я знаю, что обещала Ханне присмотреть за тобой и Бидди, пока она в Бостоне. Я только этим и занималась последний месяц. Но ее письмо… —Джейси кивнула на зажатый в руке листок. — Это письмо меняет дело. Завтра же еду в Тусон.
Глаза Глории наполнились слезами, и Джейси заметила это. Она тяжело вздохнула — ну вот, опять то же самое. Стоило ли удивляться тому, что в следующую секунду губы ее младшей сестры задрожали и она начала упрашивать Джейси остаться.
— Джейси, прошу тебя, не уезжай. Если ты покинешь меня, я останусь совсем одна, ведь у меня никого, кроме тебя, не осталось. Совсем никого.
— О Боже… Да когда же это кончится? Перестань хныкать. Я должна поехать, у меня нет другого выхода. К тому же ты не одна, у тебя есть Бидди. И еще Смайли. И скоро мужчины пригонят скот.
Глория закивала, пытаясь утереть слезы кулачками:
— Я все понимаю, Джейси. Но постарайся и ты меня понять. Сначала наших маму и папу… убили. Затем Ханна уезжает в Бостон. А сейчас ты собираешься в Тусон. Что мне прикажешь делать?
— Не имею ни малейшего представления, Глория. Ты уже взрослая женщина, и это ты должна мне сказать, что собираешься делать.
Глория надула губки, и Джейси еще больше разозлилась. Мама обращалась с ней как с ребенком, во всем потакала капризной девице, и вот результат — она стала совершенно не приспособленной к жизни. Ее кукольное личико, золотисто-каштановые волосы, огромные зеленые глаза и вечно поджатые пухленькие губки — все это помогало Глории добиваться своего, чего бы она ни пожелала. Вот только от нее, от Джейси, она ничего не добьется. Да и времена изменились. Мамы и папы больше нет с ними, и Джейси обязана стать жесткой, чтобы выжить. Начинать же следовало прямо сейчас.
— Глория, я не хочу обижать тебя, но знай: я уезжаю завтра на рассвете и мне нужно подготовиться к отъезду. У меня нет времени успокаивать тебя.
Губки Глории снова задрожали, и Джейси, сделав глубокий вдох, закатила глаза. Стараясь держать себя в руках — ей ужасно не хотелось повышать голос на сестру, — она вновь заговорила:
— Попытайся понять меня, Глория. Я обязана так поступить, обязана что-то предпринять. И вообще мне нужно было уехать в Бостон вместе с Ханной. Теперь она там в одиночку бьется с богатенькими родственничками! — Джейси в сердцах ударила кулаком по ладони. — Спесивые мерзавцы, крысы! Ханна пытается выяснить, кто убил папу с мамой, а я сижу здесь без дела. Я больше не выдержу так, я сойду с ума!
Глаза Глории высохли, и лицо ее — вот уж никто бы не подумал — потемнело от гнева.
— По мне, так лучше сойти с ума в собственном доме, чем быть застреленной в какой-нибудь грязной подворотне из-за деревяшки и поломанной шпоры. Ведь это все, что у тебя есть. Твоя единственная зацепка. Обломок серебряной шпоры и щепки от деревянной рамки, в которой был портрет прабабушки Ардис. И с этим ты собираешься объявиться в Тусоне?
Пораженная столь длинной тирадой Глории, Джейси едва удержалась от улыбки. Она не ожидала от младшей сестры таких здравых рассуждений. Но сейчас нельзя было проявлять слабость, я Джейси, сурово нахмурив брови, заявила:
— Да, именно с этим я и собираюсь объявиться в Тусоне. А обломок шпоры, — она дотронулась до серебряного колесика от шпоры, которое висело на цепочке у нее на груди, — точная копия шпор нашего отца. Уж я-то знаю. Кто из нас троих не отходил от него, слушая истории про его преступное прошлое? Кто с восхищением держал в руках его шпоры не одну тысячу раз? Я, Глория. — Джейси немного помолчала, потом вновь заговорила: — И вот сейчас это серебряное колесико от шпоры появляется в нашем доме. Но эти шпоры — не с папиных сапог. Его ковбойские сапоги стоят у меня в комнате. Значит, эта шпора принадлежала кому-то из банды «необузданных». А где до сих пор сидят эти головорезы? В Тусоне! Там их логово. Поэтому именно туда я и отправлюсь. Не забывай и о портрете, Глория. Ведь этот же человек забрал и портрет. Мы с тобой тщательнейшим образом обыскали мамину комнату, но так и не нашли холст. Ты же находилась рядом со мной и видела все собственными глазами, верно? Там была драка, Глория. Вот только кто с кем дрался? И из-за чего? Одни вопросы! У тебя есть хоть один ответ?
Глория с вызовом посмотрела на сестру:
— У меня нет никаких ответов. Но что все это доказывает? Прошу тебя, Джейси, хоть раз в жизни подумай, прежде чем браться за что-то. Прочти еще раз письмо Ханны. Это всего лишь предположение, догадка, а ты уже делаешь какие-то выводы. Она только написала, что видела этот портрет у родственников, вот и подумала… — Глория вдруг сорвалась на крик. — Пойми, Джейси, она ведь просто высказала предположение! Ну почему ты не можешь отступиться?
Отступиться? — Джейси схватила сестру за плечи. — Дорогая, мне кажется, что мы читали разные письма. Неужели ты до сих пор ничего не поняла? Портрет пропал, ведь так? А ты не пыталась сообразить, что все это означает? Я уверена, кто-то из старой банды отца побывал в доме после его смерти и выкрал портрет. Обломок шпоры доказывает, что я на верном пути. И уж поверь мне, это не может быть простым совпадением. Все произошло в тот день, когда мы хоронили папу с мамой. В другой день ничего такого случиться не могло, ведь нас не было дома только в день похорон.
Джейси пристально посмотрела в глаза сестре.
— Глория, неужели ты не хочешь знать правду? Я, например, только об этом и думаю. Поэтому и собираюсь в Тусон. Я желаю узнать правду. И можешь мне поверить: я непременно отомщу этим негодяям из «необузданных». Они кровью заплатят за все.
— Ах, Джейси, я понимаю твои чувства, ведь я тоже потеряла родителей, но нельзя же…
— Что нельзя? Нельзя вернуть себе то, что принадлежит тебе по праву? К черту! Неужели ты не помнишь, что портрет Ардис — это единственное, о чем мама беспокоилась последние годы жизни? Она так любила ее! Она всегда говорила, что я напоминаю ей бабушку, что я унаследовала ее огонь в крови.
На глаза Глории снова навернулись слезы.
— Хорошо, Джейси, я вижу, переубедить тебя не удастся. Что ж, поезжай, только не жди, что я выйду провожать тебя!
С этими словами Глория развернулась и убежала наверх, к себе в спальню.
* * *
На следующее утро, когда Джейси оседлала Рыцаря и выехала на дорогу, ведущую на север, Глория все-таки вышла проводить ее. Она стояла на веранде рядом с Бидди. Сердце Джейси сжалось от тоски, но она преодолела слабость, стиснула зубы и, пришпорив коня, помчалась по пыльной дороге.
