Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт
Глава 1
Джейн
Утром я была счастливой невестой — а сейчас, глубокой ночью, шла по берегу реки, не зная, куда идти и что делать.
Тело болело. Оно казалось чужим, ненастоящим. Нос и губы оплывали от последнего удара, которым меня наградил муж перед тем, как разорвать брачный договор.
Весенняя ночь была прохладной — я шла по молодой траве и говорила себе: мне следовало догадаться, что тут какой-то дурной замысел. Мне следовало быть разумной и понять: такой солидный господин, как Энтони Локсли, не будет брать в жены девушку из семьи, в которой единственное богатство — шесть дочерей. Но он пришел к моим родителям с предложением, и они потеряли разум от счастья.
Остановившись, я подняла голову. Высоко-высоко в черном бархате неба искрились веселые звезды, ветер мягко играл нежной листвой. Вспомнился рассказ нянюшки о том, что в такие ночи из реки выходят русалки — ловят запоздавших путников, ищут тех, кто когда-то причинил им обиду.
Мой муж меня не обижал. Он все сделал по закону, как положено: сначала исполнил свой супружеский долг, а затем избил меня, потому что якобы я была не невинна, как положено порядочной девушке, и разорвал брачный контракт, расторгая наш союз. Теперь ему предстояло получить большую компенсацию — только сейчас, идя по берегу реки, я понимала, что все было спланировано заранее.
Возможно, он проигрался в карты. Возможно, просто хотел заработать. Но Энтони Локсли сделал меня своей вещью и поступил так, как поступают с уже ненужными вещами — выбросил.
Не помню, как я добралась до реки. Идти домой не было смысла: когда родители и сестры увидели бы меня в одной окровавленной сорочке, они поступили бы так, как полагается — выгнали бы прочь, чтобы я не срамила и без того опозоренную семью.
Кто возьмет в жены остальных девочек, если их сестра блудница, и ее муж разорвал брачный договор? Да никто. И никакого значения не имело, что я впервые познала мужские объятия только после свадьбы — мужчина всегда прав, мужчина врать не будет. Это ведь женщина сосуд греха и лжи.
Где-то далеко-далеко прозвенели часы на центральном городском соборе. Два часа ночи, самое глухое время. Бентенон спал — спали его дома и улицы, спали люди и животные, лишь темные силы выходили для своих темных дел.
Я сошла с травы и вошла по щиколотку в воду. Едва теплая, она обняла мои ноги, качнула — и подумалось, что может быть, это не так страшно: быть русалкой. Сейчас я пойду дальше — умру, а потом оживу призрачной холодной девой…
Мне больше некуда было пойти. Меня никто не ждал, никто не хотел утешить и исцелить от боли, телесной и душевной.
А господина Локсли еще и пожалеют. Мало того, что жена оказалась дрянью, так он теперь еще и вдовец.
Я посмотрела по сторонам. Никого. Заблудившийся гуляка не шел по берегу, бродяга не ковылял по своим делам и делишкам, которые не терпят дневного света. Река несла свои воды среди зеленеющих полей: в этом месте разводили травы для аптекарей. Вон впереди белеет домик с черными окнами: хозяин огорода крепко спал.
Вот и хорошо. Я тоже скоро засну.
Я пошла дальше. Под ногу подвернулся какой-то камушек, вода теперь уже была до бедер. Течение сильно качнуло меня, повлекло в сторону, властно потянуло к себе.
Я шагнула еще и сразу же ушла на глубину.
Вода была везде. Она нахлынула, заполняя собой весь мир, и уже угасающим взглядом я вдруг увидела сверкающие подводные чертоги, безжизненно-бледные жемчуга в створках раковин и кроваво-алые кораллы. Послышалось удивительное пение, и ко мне прянули стремительные серебристые тени — обхватили тонкими сильными руками, потянули ко дну.
Я боялась, что мне будет больно — но боль, что оставил во мне муж, отступила и исчезла. Теперь все будет иначе, шептали тени, теперь ты будешь жить среди водорослей и кораллов, растить жемчужины в раковинах, пасти рыб! Теперь мы будем выходить на берег в лунные ночи, качаться на ветвях, расчесывая волосы гребешками, заманивать путников в тесные омуты! Однажды сюда придет и твой обидчик, и мы отомстим ему за то, что он надругался над тобой! А потом придет осень, мы укроемся в наших подводных дворцах — и то-то славно, то-то сладко будет нам поедать там предателя!
А потом пришло пламя. Оно рухнуло сверху, и тени заскулили, бросившись врассыпную. Огонь укутал меня, а потом отступил — пришел воздух, тишина и свежесть весенней ночи, обжигающее сверкание звезд и чьи-то сильные руки.
— Дура! — услышала я. — Трупные флюиды портят воду! Дура!
Меня выволокли на берег. Не успела я опомниться, как чужие пальцы с силой зажали мой нос, а чужие губы прижались к моим губам, выдыхая в меня воздух.
Дышать!
Жить!
Манящие русалочьи голоса окончательно отступили. Мой спаситель быстро перевернул меня на бок — исторгнув из себя речную воду, я обмякла на земле и услышала:
— Раз уж так захотелось топиться, прыгала бы с моста Карла Великого. Умерла бы от удара о воду.
— Спасибо за совет, — ответила я. Села, провела ладонями по лицу. Ночь снова качнулась, как на волнах, но устояла.
— Хорошо, что я почувствовал флюиды. Иначе ты бы всю кухню отравила, даже подголосица не выжила бы.
Кухня, точно. Аптекари называют свои огороды зеленой кухней. Когда-то в старших классах гимназии мы ходили в такой огород на экскурсию, и мандрагора обругала нас так, что уши зачесались.
— Меньше всего я думала про ваш огород, — призналась я, обернулась к своему спасителю и…
Мне захотелось удрать. Убежать от него так далеко, чтобы никто и никогда не нашел. Нырнуть обратно к русалкам — но он достанет.
Аррен Эленбергер, темный маг, поставщик ядов для его величества, не потерпит того, чтобы кто-то травил его растения.
— Я уже заметил, что вы не думали, — сухо произнес Эленбергер, перейдя на “вы” — видимо, понял по мокрой сорочке из хорошей ткани, что я из приличной семьи. Поднявшись, он протянул мне руку и приказал: — Идемте. Ветер прохладный, простудитесь.
Про него рассказывали такую правду, которая могла бы посоперничать с самыми страшными сказками. Аррен Эленбергер мог вырастить такие травы, которые убивали человека на другом краю света. В своей лаборатории он создавал тончайшие яды для короля, которые не
