Товары для дома
Одна бездомная одинокая девушка, назовем ее Франсуаза, очень хотела иметь дом и семью. Нет, вы только не подумайте, что Франсуаза была клошаром. Крыша над головой у нее имелась всегда. Иногда это была крыша съемной квартиры, иногда — потолок комнаты в общежитии гостиничного типа. Просто ей хотелось свой собственный дом, где она могла бы все обставить по своему вкусу и завести свои порядки. Совсем одинокой ее тоже нельзя было считать: в конце концов, она ходила на работу в ателье, где могла общаться с коллегами, и никогда не отказывала себе в удовольствии поболтать с соседкой, если случалось повстречать таковую на лестнице или у ворот. Ничего, что порой соседку приходилось там подкарауливать, так чтобы встреча казалась случайной.
У Франсуазы были прямые, зачесанные за уши темно-русые волосы, длинноватый нос, близко посаженные глаза и скошенный подбородок. Красавицей назвать ее было сложно, особыми талантами она не блистала, но нрав имела добрый и кроткий и всегда кормила бродячих котов, а потому, когда на улице ее, зазевавшуюся на витрину, сбил автобус, Франсуаза прямиком направилась в рай.
Рай выглядел как огромный магазин «Товары для дома» за месяц до Рождества. Сначала Франсуаза обомлела от неожиданности. Она всегда представляла, что после смерти попадет куда-то, где все будут по крайней мере такие же мертвые, как она сама. Но нет, совершенно обычные люди из плоти и крови деловито сновали по торговым залам, как муравьи, таща корзины и пакеты с уютным добром. Некоторые деликатно огибали Франсуазу, а другие проходили насквозь, что, в общем, было неудивительно, потому что тело девушки, верой и правдой служившее ей без малого сорок три года, в данный момент находилось в муниципальном морге.
Когда первый шок прошел, Франсуаза решила, что Кто-то насмехается над ней, дразня тем, что и при жизни не было ей доступно, и ужасно расстроилась. Она не ожидала такой жестокости. Все те, кто выбирал, приценивался, платил или просто глазел, имели домики и квартирки, имели друзей и близких, которым в подарок предназначались вот эти часы, пушистые пледы, рамки для фото, шкатулки для украшений. Вот в этих сковородках они собирались тушить цыплят и жарить рыбу, собирались подавать на стол, покрытый вот этой скатертью, зажигать вон те высокие свечи, беседовать и смеяться, в то время как Франсуаза, всего этого лишенная, обречена была горько и бессильно завидовать чужому счастью. С досады она что было сил пнула аккуратную пирамиду елочных игрушек, но конечно же не произошло ровным счетом ничего.
Однако горевать Франсуазе быстро прискучило. В магазине играла какая-то симпатичная зимняя музыка, моргали огоньки гирлянд, обстановка была эйфорическая и сентиментальная: то, что нужно, чтобы любая нормальная женщина размечталась и потеряла голову. В уголке зала одна юная особа битых полчаса рассматривала выставленные на столике чайные пары и никак не могла определиться с выбором. Почему-то в эту секунду Франсуаза абсолютно точно знала, что та ищет подарок для младшей сестренки и чашка, усеянная красными сердцами, будто валентинка, — не лучший вариант. «Возьми с коровкой», — прошептала Франсуаза. Девица решительно нахмурилась и взяла с коровкой. Потом Франсуаза отсоветовала пожилой леди дарить лучшей подруге точилку для ножей — и правильно сделала, потому что в доме у старушки таких точилок было три. Потом подсказала неприятному скупому господину купить для тещи аляповатый кухонный фартук, за который он наверняка получит нагоняй от жены, и долго потешалась, представляя эту сцену. Жизнь в магазине определенно нравилась ей все больше.
Там я сегодня и нашла ее, свернувшуюся калачиком на белоснежном диване. Франсуаза лежала, обняв большую меховую подушку, бесплотная и совершенно счастливая. Выглядела она так, словно ее тело состояло из сгущенного с сахаром воздуха, приторная сонная фея, сквозь которую чьи-то руки тянулись, чтобы потрогать обивку дивана. Вообще, по идее, видеть ее живым людям не полагается. Только самым послушным детям да тем, кому абсолютно незачем делать покупки в «Товарах для дома» в канун Рождества, кто плывет, нигде не бросая якоря.
Мария и ангелы
«Я — холодная ящерка, — обычно говорила она о себе, — мне ангелы сказали». И смеялась. Потом ей стало не до смеху, но это только потом.
Мария была высокая и худая, с измученными темными глазами и тонкой бледно-оливковой кожей, под которой тут и там бились бирюзовые жилки. Ее плоская грудь в вырезе платья походила на карту рек. У Марии была привычка кусать губы; она кусала их, даже когда спала, и от этого ее рот всегда полыхал, как открытая рана. Первый ангел сошел к ней, когда ей было шестнадцать; она понесла от него, но ее чрево исторгло дитя через девять недель вместо сорока; так Мария утратила девство и больше уже никогда не беременела. Первого ангела звали Варахиил, но ей пришлось позабыть это имя.
Однажды ей приснился сон: она тонула в горной реке. Вода опалила ее холодом, вошла в уши, глаза и рот и стала бить о камни. Мария испугалась; ее сердце искало выхода то промеж ребер, то у горла, но тут в воздухе рядом с ней раздался голос, сказавший, что смерти боятся лишь глупцы, не ведающие ее красоты. Голос успокоил Марию; она расслабилась и отдалась созерцанию смерти. Во сне смерть была оглушительно прекрасна, она взорвалась горячим цветком между почек Марии, выгнула ей крестец и свела лопатки, раскрутилась в лоне огненной спиралью, высушила небо и брызнула слезами из глаз. Умерев, Мария проснулась. Простыня под бедрами была мокрехонька, словно в постель вбили сырое яйцо. С тех пор Мария искала смерти.
Второй нарекся Уриилом, и он обещал ей сады. Но вместо того опоил ее вином, чинил блуд ей в рот и в девятые врата и вел срамные речи. Потом велел Марии привязать его к ложу, взнуздать, оседлать и душить. Мария послушалась и душила своим чулком, пока Уриил не испустил дух, ибо не могла ему простить своей легковерности. Так Мария вкусила скверны.
Иегудиилом звали третьего ангела; он был яростен духом и светел ликом. Со страстью взял он Марию и со страстью отверг; между тем и этим было лишь три луны, но Марии показалось, что прошла целая жизнь, яркая и стремительная. Дыша ей на пальцы, Иегудиил повторял: «Холодна ты, Мария, будто ящерица под камнем». И Мария стыдилась и не знала, где взять огня для ангела. Тогда она взмолилась, и Господь послал ей дар. Это был дар речи. Мария не успела им воспользоваться — скорый на расправу Иегудиил уже оставил ее. И только славный подарок Господень остался при ней — вместо сына, которого она мечтала родить от Иегудиила, и вместо всех будущих сыновей и дочерей.
В тоске по Иегудиилу миновали многие годы Марии. Не замечая вокруг других ангелов, играла она с Господним подарком и надеялась, что когда-нибудь третий ангел вернется за ней, но он не вернулся. Мария остригла душистые волосы и поклялась отдать себя первому, кто полюбит ее больше, чем самого себя. И вот к ней сошел Салафиил, и Мария с ним сочеталась. Салафиил был прост, как дитя; он отдал ей все, что имел, но Мария оставалась холодна и день за днем кисла со скуки, как киснет в кувшине молоко на жаре. Она привыкла бродить в одиночку по берегу моря.
