На крыльях Феникса
Пролог
Любовь измеряется мерой прощения,привязанность –болью прощания,а ненависть –силой того отвращения,с которым ты помнишь свои обещания.И тою же мерой, с припадками ревноститебя обгрызают, как рыбы пирании,друзья и заботы, источники нервности,и все-то ты знаешь заранее...Кошмар возрастает в пропорции к суммеразвеявшихся иллюзий.Ты это предвидел. Ты благоразумен,ты взгляд своевременно сузил.Но время взрывается. Новый обычайродится, как частное мнение.Права человека по сущности –птичьи,а суть естества –отклонение,свобода –вот ужас. Проклятье всевышнееАдаму, а Еве напутствие...Не с той ли поры, как нагрузка излишняя,она измеряется мерой отсутствия?И в липких объятиях сладкой беспечностинапомнит назойливый насморк,что ценность мгновенья равна Бесконечности,деленной на жизнь и помноженной на смерть.Итак, подытожили. Жизнь –воплощениезабытого займа, сиречь –завещание.Любовь измеряется мерой прощения,привязанность –болью прощания... В. Леви
Аппетита не было. Несмотря на то, что Мирон заказал ее самые любимые блюда, проглотить не получалось ни кусочка. И даже атмосфера любимого кафе не помогала. Женщина знала, чем должен закончиться сегодняшний вечер, и ни о чем другом думать не могла.
В очередной раз поймала на себе пристальный взгляд Мирона и смутилась, как девчонка. Казалось, он понимает все, что происходит в ее голове. Видит смятение, сомнения и (чего уж скрывать?) нетерпение. Ей и в самом деле хотелось поскорее закончить с затянувшимся ужином и оказаться дома. Вместе с этим мужчиной.
Им давно пора было перейти черту, но Ольга никак не могла решиться. Не удавалось выбросить из головы такое болезненное прошлое, стереть из памяти Лешку с его липовой любовью и эту крашеную дрянь, которая посмела увести у нее мужа. Нанесенная рана продолжала болеть, и время почему-то не помогало. И Ольга продолжала копить в себе ненависть, такую же жгучую, какой когда-то была любовь к неверному мужу.
С Мироном все происходило иначе. Рядом с ним она чувствовала себя спокойно и уверенно. Не стремилась ему понравиться, хотя об этом откровенно мечтали все сотрудницы их компании, включая давно находящихся замужем женщин. Ольга их прекрасно понимала. До встречи с Мироном она думала, что подобные мужчины бывают только в кино. Слишком красивый, слишком умный, слишком богатый, слишком хороший друг… Хотя может ли друг быть слишком хорошим? И правильно ли вообще подобными параметрами мерить человеческие отношения?
Если бы она встретила его раньше, до Лешки, то наверняка влюбилась бы без памяти. Но сейчас обожженная обманом душа боялась новых чувств. Он ей нравился, но делать следующий шаг было безумно страшно. И почему-то все время хотелось оглянуться назад…
Мирон же не торопил ее. Он вел себя до такой степени чутко и внимательно, что порой это казалось сном. Помнил, какие блюда она любит, чтобы именно их заказать в ресторане. Какого цвета розы ей нравятся больше всего, чтобы выбрать именно их. Какую книгу она упоминала неделю назад, чтобы именно ее обсудить… При этом казалось, его интересует то же самое.
На работе окружающие не могли не заметить, что их отношения преодолели грань «просто сотрудников». Это было очевидно для всех: слишком много времени они проводили вдвоем, очень часто рабочий стол Ольги украшали роскошные цветы, которые по утрам в офис приносил именно Мирон. Кто-то откровенно вслух завидовал ее удаче, иные же беззлобно шептались за спиной. Ольга понимала, что у других шансов нет. И дело было даже не в ее внешности, хотя она прекрасно осознавала, что красива. У них с Мироном сложилось какое-то необъяснимое родство душ, и этими отношениями Ольга дорожила. Настолько, что никак не могла решиться перейти на следующую стадию, которая вроде бы подразумевалась между мужчиной и женщиной.
Но здесь словно выпадало какое-то звено. Тайны она не слишком любила, а Мирон все–таки оставался для нее загадкой, которую понять никак не получалось. Почему он не женат? Такой потрясающий мужчина – и в одиночестве? За два года совместной работы она ни разу не видела рядом с ним женщину. Они находились в соседних кабинетах, часто при открытых дверях, но среди многочисленных звонков, поступавших Мирону почти непрерывно, не было звонка от любимой. Ольга знала это совершенно точно.
Поначалу, наслушавшись офисных сплетен, она усомнилось было в его ориентации и, не желая теряться в догадках, спросила его об этом напрямую. Мирон хохотал. Долго. А потом, чуть успокоившись, уверил, что в этом вопросе у него никаких отклонений не наблюдается. Затем они смеялись уже вдвоем, когда стало ясно, что свои неуклюжие попытки очаровать мужчину окружающие дамы объясняют его несостоятельностью или нетрадиционностью. Но ответа на вопрос о причинах его одиночества Ольга так и не нашла.
Однажды он пригласил ее на ужин, и женщина предложила поехать в любимый маленький ресторанчик, где всегда чувствовала себя уютно и комфортно. Мирон испытал те же чувства. Тогда Ольга и задумалась о том, насколько схожи их вкусы, интересы, и как вообще много общего между ними.
И она наслаждалась этим единением. У нее впервые в жизни появился настоящий друг, не подруга, а именно друг, мужчина, сильный, надежный, мудрый и чуткий, рядом с которым можно было просто быть самой собой, не боясь высказать собственные мысли. Предстать перед ним нелепой, капризной, порой рассеянной и немного глупой, сентиментальной и ранимой, но при этом остаться значимой. А то, что Мирон дорожит их отношениями, было очевидно и потому еще более важно для нее.
В какой момент Ольга осознала, что смотрит на него не только как на друга, уже и не могла вспомнить. Но понимание этого и обрадовало, и испугало. Было приятно потому, что впервые после Лешки она смогла заинтересоваться кем-то другим. А страшно… оттого, что все происходило иначе. Мирон нравился ей, очень, но ничего подобного тому томительному сладкому чувству, которое она испытывала к бывшему мужу, здесь и близко не присутствовало. Сердце отказывалось участвовать в стремлении заполучить Мирона в свою жизнь и … в свою постель.
Но что принесло ей глупое сердце? Только боль и разочарование? Обиду и непроходящую тоску? Одиночество в тридцать лет? Так зачем же слушать это сердце, если ничего хорошего ждать от него не приходится? Может быть, в ее возрасте вообще уже поздновато вспыхивать и кипеть от страсти и нужно любить спокойно и взвешенно?
Женщина почти внушила себе эту мысль, поверила в ее истинность, и однажды вечером, прощаясь с Мироном у дверей своей квартиры, сама потянулась к его губам.
Поцелуй был пронзительно сладким, словно тягучий мед, и пьянящим, как молодое вино. Ольга
