Книга Всему свое время - Ирина Быстрова

Машка на прощание еще раз махнула рукой и пошла к выходу. Я моргнула, прогоняя внезапно набежавшую слезу. Черт, какой-то нелепый приступ сентиментальности. Абсолютно не свойственной мне. Впрочем, чему я удивляюсь – Машка всегда действовала на меня таким образом. Я начинала делать то, что при прочих обстоятельствах мне даже и в голову бы не пришло. Потому что Машка… она такая… безответная, что ли… безобидная… беззащитная…

А если вернуться к привычному, родному цинизму, Машка была полной рохлей, и все тут. Хотя – красавица.

Мы познакомились с ней в институте. Я в Москву поступать приехала. Поступила. Даже странно, насколько легко, но сейчас не об этом. Заселилась в общежитие и стала обзаводиться друзьями – словом, строить жизнь, имя которой – студенчество.

Машка появилась в этой жизни уже к концу сентября. Мы со Светкой, моей соседкой по комнате, пили вечерний чай, когда в нашу дверь постучали.

– Да! – хором откликнулись мы.

Дверь открылась, и на пороге возникла девица с белыми, как солома, волосами, в джинсах и свитере с орнаментом. У ног ее стояли две объемистые сумки.

– Здравствуйте! – сказала она.

– Привет! – ответили мы снова хором.

– Вы Ира и Света? – переминалась на пороге девица.

– Да, – подтвердили мы.

– А я Маша, – сообщила девица. – Меня к вам поселили.

Я и Светка переглянулись. Мы уже знали, что к нам кого-то подселят, комендантша оповестила об этом, отдавая ключи от комнаты. Эта «кто-то» должна была быть с третьего курса. Мы со Светкой ожидали появления неизвестной ОСОБЫ с некоторой долей страха – а ну как занудой окажется. Девица в дверях выглядела неопределенно. Могла оказаться кем угодно. И занудой, и зубрилой, и гуленой… Но выбора, похоже, у нас не было, поэтому мы все так же в унисон кивнули, и девица, легко подхватив свои огромные сумки, просочилась в комнату.

– Смотри, смотри! – вдруг зашептала Светка и принялась локтем больно пихать меня в бок.

У девицы, которую мы могли теперь рассмотреть во всех подробностях, была КОСА. Вот именно так, заглавными буквами – КОСА! Толстая, ровная, до попы. Во времена, когда все смело обрезали свои волосы чуть ли не под корень, наша новая соседка носила КОСУ. Мы завороженно уставились на нее. «Анахронизм», – подумала я. Судя по выражению Светкиного лица, нечто подобное промелькнуло и в ее голове. Девица тем временем задвинула сумку в угол, туда, где у нас располагалась вешалка, и с робкой улыбкой повернулась к нам:

– А какая кровать свободна?

Я молча мотнула головой в сторону окна.

– Спасибо, – сказала девица, подошла к кровати, села на нее и немного покачалась на пружинах.

Посмотрела на стол, где стояли наши чашки с недопитым чаем, и очень тихо, неуверенно промолвила:

– А у меня есть варенье.

– Какое? – оживилась Светка.

– Разное, – застенчиво улыбнулась девица. – Малиновое, клубничное, из крыжовника, смородины…

Вот так водворилась Машка в наше студенческое жилище. Все опасения наши оказались напрасны. Машка стала идеальной соседкой. С ней невозможно было поссориться по-крупному, и даже неизбежные при совместном проживании мелкие конфликты гасли в мгновение ока. Машку нельзя было представить во гневе, конечно, как все нормальные люди, она злилась, когда для этого были причины, но делала это так тихо, что многие просто не замечали. Невозможно было заподозрить ее и в стремлении сделать недоброе знакомым и незнакомым людям. Машка свято уверит в то, что хороших людей в мире больше, чем плохих, причем примерно в соотношении девяносто к десяти, и никакие жизненные перипетии не могли разуверить ее.

Но это был один из немногих пунктов, в чем Машка проявляла настоящую твердость. Вообще же бойцом она не была, наоборот, чаще клонилась под напором обстоятельств, словно деревце на ветру, но, похоже, не придавала этому особого значения, считая такое положение вещей естественным. При этом она не относилась к тому типу женщин, которые, выглядя беспомощными и принимая как должное ваше сочувствие, умело извлекают для себя массу всяческих приятностей. Нет, Машке чуждо лицемерие: она и на экзаменах списать-то толком не умела.

Она была очень красива. Кроме знаменитой КОСЫ Машка обладала бедрами и грудью. Не такими, как у нас – легкий намек и на то и на другое, – а настоящими». «Фигура с изгибами», – как однажды с откровенной завистью в голосе выразилась Светка. Вот лицо у Маруси подкачало. Ее можно было назвать хорошенькой только благодаря гармонии черт. Если же взять каждую часть лица в отдельности, то Машке нечем было похвастать. Нос картошкой, глаза не большие, не маленькие, цвета лесного ореха, рот тоже ничем не примечательный, да, еще и немного торчали уши. И все же Машка была красавицей. Когда улыбка озаряла ее лицо, все совершенно забывали о том, что оно скорее банально, чем оригинально. Я думаю, все дело было в КОСЕ. Именно КОСА придавала Машке таинственности и оригинальности. Эдакая девушка с картин старых мастеров. Маруся вообще до удивления была несовременна, и не только из-за своей внешности, но и благодаря некоторым взглядам на жизнь. Но об этом чуть позже.

Скажу честно, я Марусе завидовала. И Светка, я знаю, тоже. Хотя и никогда в этом не признается. Мы рядом с Машкой чувствовали себя голенастыми птенцами и в душе тихо радовались тому, что родились в удачное время, в разгар моды на худых и длинноногих. Явись мы на свет лет на сто раньше, сидеть бы нам в старых девах до скончания века.

Так я думала и далеко не сразу заметила, что птенцы эти, во всяком случае многие из них, в личной жизни были не в пример роскошной Марусе удачливее и счастливее. В понятие «личная жизнь» в ту пору входило количество мальчиков, окружающих тебя. Нет, прошу прощения, не так – количество мальчиков, которые, окружая тебя, задерживались на более или менее длительное время. Именно с этим у Машки были проблемы.

Вот поймать в свои сети кого-нибудь – это для нее не представляло большой сложности. Машкина красота всегда привлекала мальчиков и мужчин, и поклонники подчас заполоняли все свободное пространство нашей комнатенки. У нас, первокурсниц, их тоже было немало, и мы невероятно гордились этим, поскольку, вырвавшись в свободную взрослую жизнь, иного пути утвердиться в этом новом для нас мире, кроме как коллекционируя воздыхателей, пока не знали. Существовала своего рода борьба между отдельными девицами, группками девиц и даже целыми этажами общежития за ничего не ведавшие мужские души. В ход шли все способы: от банальной демонстрации туалетов до изощренных методов дискредитации соперниц.

Машка не использовала ни один из них. Просто она появлялась, и у мужчин сразу же начинали масляно поблескивать глазки, а ручонки принимались совершать в воздухе хватательно-поглаживающие движения.

Но дальше… Дальше происходило странное: Машкины поклонники довольно быстро исчезали из ее жизни. Взять хотя бы Олега, в которого была беззаветно влюблена наша белокурая красавица почти два года. Типичный неврастеник, на мой взгляд. «Трус», – диагностировала его Светка. В реальной же жизни – москвич, шатен, интеллектуал. Машку прельстили в нем его необыкновенная начитанность и любовь к прекрасному. Он водил ее в музеи и на концерты, читал стихи при свечах и даже посвятил ей пару четверостиший. Но, как у всех неуравновешенных артистических натур, любовный запал Олежки угас довольно быстро, и потянулись дни, а потом и месяцы сложных, вымученных отношений. Машка облюбовала себе телефон-автомат в темном тупичке на втором этаже нашего корпуса и целыми вечерами висела на нем, пытаясь дозвониться до любимого, а дозвонившись, шептала в трубку ласковые слова и молила о встрече.