«…вода и камень, Стихи и проза, лед и пламень Не столь различны меж собой».
Вы помните, может быть, у Чехова необычайно тоскливый персонаж, который не находил лучшего, как постоянно и неизменно произносить удручающе общеизвестные истины, совершенно неспособные ни пробудить какую-либо мысль, ни возбудить какой-либо интерес. Например:
«Волга впадает в Каспийское море».
А ведь это — география! И оттого, что к этой истине, мертвой для мысли и интереса, прибавляются тысячи других, как, например, «Мыс Горн — есть самая южная точка Южной Америки», «Тибет — самое высокое в мире плоскогорье», «Амазонка многоводна», «Гренландия велика» и пр. и пр., — от всего этого только расширяется объем удручающей тоски. О какой занимательности можно говорить в этом океане удручения?
Возьмемте один-два моментальных фотографических снимка с географии, с той географии, что еще не так давно преподавалась в наших школах. Вот один снимок XIX века. Его пишет воспитанница Московского училища св. Екатерины:
«Учитель тщетно старался побороть невыносимую сухость учебников, ему хотелось придать жизнь своему обширному предмету, но не было ни подготовки, ни руководств, и, махнув рукой, он (учитель) приказывал попросту заучить страницу в книге, что бы там ни было. Помню, что в такие грустные дни он больше обращался к географии Испании или Америки.
— Такая-то (вызывал он). И, например, я бойко высыпаю имена испанских провинций. Галиция, Астурия, Арагония (иногда Патагония)… Перевру еще пяток имен и долетаю до Майорки и Менорки[1].
— Такая-то (снова вызов). Какие племена населяют Северную Америку? — И вот девица крестит кого-то в шапсугов и чеченцев… — Ну, а что же еще в Америке? — спрашивает учитель. — Попугаи и кокосы, антилопии, и они любят получать от иностранцев бисер и занимаются мягкой рухлядью»…[2]
Вы скажете, что все это было давно. А спросите-ка самих себя, не думается ли вам при слове «география» сухо и мертво:
«Волга впадает в Каспийское море».
«Нева вытекает из Ладожского озера».
«Финский залив находится в восточной части Балтийского моря». И прочее, и прочее.
А теперь посмотрим, почему Л. Н. Толстой заступился за Митрофанушку.
Конечно, вам хорошо известна комедия «Недоросль». Вы видите перед собой и Митрофанушку и его почтенную мамашу — Простакову. И видите, как «задалбливает наизусть» перекормленный недоросль ряд ответов на вопросы: где находится то-то и то-то? Сынолюбивая мамаша не выдерживает. Она с гневом восклицает:
«Дворянское ли это дело — учить географию? А извозчики-то на что?»
С тех пор, как появился «Недоросль», прошло много времени, и все думали про слова Простаковой приблизительно так:
«Чего только не скажет невежественная мать в защиту невежественного сына! Географию, видите ли, не надо учить, раз существуют извозчики!»
Но вот крупнейший ум, Лев Николаевич Толстой, организовав в Ясной Поляне школу и обучая своих учеников географии, — то есть Волге, впадающей в Каспийское море, — печатно высказал в своих записках:
«Нет ничего умнее и вернее того, что сказано о географии Простаковой. И все географы мира ничего против этого утверждения Простаковой возразить не смогут».
Географы старой школы обиделись. А географы новой школы высказали сильнейшую радость по поводу того, что Толстой сказал совершенную истину. Такая география, которая велит запоминать только названия и которая отвечает исключительно на вопрос «где?» — никуда не годна. Для этого существуют справочники.
А заучивать на память справочники — глупо.
Что же такое география?
Вам знакома, быть может, интересная головоломка, которая состоит в наборе фигурок различных форм и очертаний. Надо долго вертеть в руках эти фигурки, пробовать приставлять одну к другой то боком, то наискось, то сверху, то снизу, чтобы отыскать такие две их стороны, из которых каждая вплотную придется к соседней. Две фигурки составлены. К ним присоединяется таким же долгим путем третья, четвертая, пятая и так далее. В конце концов, из фигурок совершенно различных форм составится цельная, единая сложная картина-фигура — четырехугольник, круг, эллипс и так далее.
География похожа на эту головоломку. Перед вами куча отдельных «фигурок» — самых разнообразных. Одна из них — поверхность; другая — климат. И вот, у поверхности есть черты, которые могут быть связаны с климатом так прочно, как причина и следствие. Поверхность высока — климат прохладный; с другой стороны, склон высок — много дождя. Обратно: много дождя — склон сильно размыт…
Вы прибавляете третью «фигуру». Предположим, это — река.
У вас три фигуры; теперь вам надо снова переставить две прежние, чтобы третья могла соединиться с ними обеими тоже так же прочно, как причина и следствие. Поверхность крайне неровна — беспокойно течение рек; участки спокойного и плавного движения переходят резко и часто в быстрины, даже, может быть, в пороги. Климат дождливый — река всегда многоводна, возможно судоходство и по быстринам. Климат резко континентален — и совершенно прекращается судоходство в сухой период: на быстринах камни выступают над поверхностью реки.
