Автор: Для меня история о New Woman (Новой Женщине) началась в Одессе, той, что в прериях Техаса, в кампусе местного университета, где климат знойный, а студенты нелюбопытны и медлительны. Такие времена – на Диком Западе уже не звучит легендарное «Вот промчался Неуловимый Джо». Студент мексиканец, будущий скульптор, подрабатывающий в хозблоке, промчался мимо на электрокаре. На лихом вираже на дорогу что-то грохнулось. Мексиканец даже головы не повернул – наушники, да и вообще, мачо не замарачиваются по пустякам – зато я отчетливо услышала хлопок и увидела на проезжей части растрепанную картонную коробку с надписью recycle. Макулатура, выпавшая из-под вёдер и щеток, разлетелась по асфальту. Прибрать некому – сиеста, и только бледнолицые препы с севера вроде меня шатаются порой среди кактусов под жарким солнцем. Бесконечные протоколы и счета на мелованой бумаге и вдруг желто-серая папка, надпись на обложке неразборчивая, внутри замусоленные рукописные листы, газетные и журнальные вырезки, карандашные наброски, среди английского письма замелькали слова на русском. Впереди было два внеклассных дня. Папка, после тщательной санобработки, легла на мой рабочий стол. Чтобы сложить весь пазл, потребовалось несколько лет.
START
Лето 1914 года. Нью-Йорк
– Так вы говорите, кругосветное путешествие? Дело увлекательное. Как я догадываюсь, даже прибыльное. А вы знаете, что творится вокруг? Как любил спросить мой папаша: що у нас на двори? А на двори у нас – война! Так пишут в газетах. Анархисты застрелили эрцгерцога, значит, австрияки объявят войну Сербии, ну и России, ясное дело. С чего это? Не знаете? Думаю, тут не обошлось без кайзера. Вот увидите, как германцы начнут эту войну. Дальше и турки ввяжутся. О японцах я лучше помолчу. Чем занимаются эти люди? Они хотят перекроить мир? Их плохо воспитывали. Не нашлось разумного человека, который сказал бы им: хочешь перекроить мир – заштопай сначала свой мозг. Вы тоже не похожи на мальчика из правильной семьи, коли вас тянет на приключения, но вы, по крайней мере, хотите мирно путешествовать, а не стрелять в живых людей почем зря. Похоже, вы из тех, кому не интересна политика, но я могу кое-что порассказать. Я бы мог рассказать вам, что бывает, когда человек не интересуется мировой политикой. В один прекрасный денек, такой же солнечный, как сегодня, она вламывается к вам в дом хуже погромщика. И куда вы побежите? В Европу, где убивают за жирный кусок, или в Японию, где режут не только чужих, но суют ножик в собственный живот?
– Ну хорошо, вы приятный молодой человек, и я таки расскажу вам одну колоссальную историю размером с кругосветное путешествие, потому что если вы сами хотите туда же, значит, вы живете каждый день так, будто завтра вам не светит. Лично я задумываюсь о будущем, поэтому сижу тут с вами и веду длинные речи вместо того, чтобы отправиться куда-нибудь подальше ближайшей синагоги. Хотя, прошу заметить, в этой стране у меня есть свободное право идти куда пожелаю, сидеть в русской чайной и иметь беседу с легкомысленным незнакомцем, которого я хочу по-отечески предупредить, чтобы вы остудили пыл и серьезно пораскинули мозгами, прежде чем сделать следующий шаг куда бы то ни было.
– Вас тянет путешествовать. Не успели приехать в самый прогрессивный город на земле – уже хотите податься отсюда прочь? Что вы знаете про Нью-Йорк? Разве вы знаете, кто сидел на вашем месте двадцать лет назад и слушал моего совета? Известно ли вам, кто совершил беспримерное путешествие каких-нибудь двадцать лет назад, выехав из дома не на авто, прошу заметить, и, ясное дело, не на аэроплане. На чем, вы думали? Не знаете. Так я вам сообщаю: на двух колесах, на велосипеде. А?! Села и покатила, хотя злые языки бились об заклад, что не уедет дальше границы штата. Я с самого начала был за неё всем сердцем. Ведь она из наших, из Коганов, но ее семья из Таганрога, а мы гомельские. Мы плыли в Америку на одной палубе, шли на одном пароходе. Это было в 1876 году. Да, мы оказались впереди той большой волны народа, что схлынула с русского берега после убийства хорошего русского царя и последовавших затем кровавых безобразий. Сидите тихо! Вы мне потом расскажете, какая волна принесла вас на этот берег, а пока что слушайте сюда. В 1876 на борту евреев было немного, и я, молодой человек лет двадцати, запомнил всех Коганов, даже малолеток, очень подробно. Много прибыло позднее, когда мы тут пообжились. Ее папаша Лейб Коган помер через несколько лет после прибытия, и мать последовала за ним буквально через пару лет. Девчонке было всего пятнадцать, когда на нее и старшего брата свалилась забота о двух младших. Мы звали их сюда в Бруклин. В те годы здесь было не тесно и цветисто. В доме справа темноволосый чухонец держал русский ресторан ради любимой русской жены, а слева рыжий ашкенази торговал самоварами ради хорошего барыша. Думаю, покойный Коган совершил ошибку, когда решил обосноваться в Бостоне среди англо-саксонских снобов. Там гораздо меньше евреев, чем здесь, там нас не любят откровеннее, там в ходу антисемитизм, по идее запрещенный американской конституцией, как любые другие измы, окромя, само собой, капитализма. Не знаю, почему они там остались…
– Так вот, перед самым стартом из Нью-Йорка она ночевала в доме моей сестры. Роза пошила ей специальный костюм для путешествия. Женщине в длинной юбке далеко не уехать в мужском седле. Эта велосипедистка попросила мою сестру укоротить юбку, чтобы подол не мешал крутить педали, и еще заузить и подшить мужнины брюки, чтобы надевать их под юбку. Я тоже сделал свой вклад в это рискованное предприятие. Женщины сами бы не додумались. Мэриам, где ты будешь хранить деньги, документы и прочие интимные вещи? – прямо спросил я. Она развела руками – и я пошил для нее добротный жилет с прочными внутренними карманами на мелких пуговицах.
– Газетчики кричали: Мэри Берри стартует с восточного Бродвея. Спешите видеть! Вы удивляетесь, откуда Берри. Я сам очень удивился, когда узнал, что она вдруг стала Ягодкой. Рекламный трюк. Думаю, ее мужа это обстоятельство расстроило сильнее, чем то, что она перекроила на свой лад его собственные штаны. Я его никогда не видел, но люди говорят, он нашей Мэриам в подметки не годится, домосед и лентяй. Хотя газеты брехали, что у него собственное дело. Какое дело? Пара пустяков, разносчик у солидного дядьки. Да еще из тех, кто с умным видом часами просиживает в обнимку с Торой вместо того, чтоб пойти и принести лишнюю монету в семью. Но куда было деваться девушке после безвременной смерти родителей? Послушалась местного раввина и вышла замуж за неприметного тихого еврея. Намаялась от семейной жизни и поняла, что хочет вздохнуть и оглядеться. Устроилась на работу в приличную контору – это понятно, но с чего ей взбрело в голову оторваться от дома и пуститься в дальний путь? Одно дело, когда женщина имеет свой интерес помимо мужа и детей. И совсем другой коленкор, когда она вдруг бросает семью и бросается сломя голову туда, откуда может не вернуться. Что она себе думала эта Мэри?
Тут рассказчик сделал наконец паузу, широко развел руками, отпил чаю из большой кружки и оглядел просторный зал русской чайной.
