1
1012 г. от основания империи Ильказара
Воинство теней
Зверь с воем бросался на стену соседней камеры, не в силах добраться до Этриана и утолить жажду его кровью, что лишь добавляло хищнику ярости.
Мальчик понятия не имел, как давно он сидит в заточении. В темницах Эхелеба ночь и день ничего не значили. Единственным светом, который он видел, был свет фонаря надзирателя, когда тот приносил ему тыквенную похлебку или совершал нечастый обход.
Темнице предшествовало ничем не примечательное детство в трущобах Воргреберга, столицы крошечного королевства далеко на западе. У него была странная мать, в жилах которой текла ведьмовская кровь, и еще более странный отец…
Потом произошло нечто, чего он не понимал. Случилось это, наверное, из-за того, что отец связался с политикой. Пришли какие-то люди, забрали мальчика вместе с матерью, и теперь он сидел в оковах во тьме, в обществе одних лишь блох. Этриан не знал, где он и что с его матерью.
Он молился о тишине.
Влажные каменные стены не переставали содрогаться от стона и рева адских созданий, закованных в соседних камерах. Лаборатории Эхелеба породили сотни разновидностей жутких и странных чудовищ.
Царапанье и рычание смолкло. Этриан уставился на тяжелую железную дверь, в коридоре за которой мелькнул свет. Звери выжидающе молчали. Неестественную тишину нарушили медленные шаркающие шаги.
В двери имелось единственное зарешеченное окошко, на которое теперь в страхе смотрел Этриан. Руки его дрожали – шаги, которые он слышал, отличались от знакомых шагов надзирателя.
Тюрьма лишила его каких-либо чувств, кроме страха. Надежда была столь же мертва, как и темнота, в которой он жил.
Звякнули ключи. Послышался металлический скрежет, протестующе взвизгнул ржавый замок. Дверь медленно открылась внутрь.
Мальчик подобрал под себя ноги, сжавшись в комок. Даже не будь он закован в кандалы, все равно не смог бы сопротивляться – слишком долго он провел в неподвижности.
В камеру вошел древний старик.
Этриан попытался отползти назад.
И все же… этот человек чем-то отличался от других. В нем не чувствовалась безразличная жестокость, свойственная всем остальным, кого встречал здесь мальчик.
Старик двигался словно во сне – или умственно отсталый. Медленно и неуклюже он открывал ключами оковы Этриана. Сперва мальчик сжался от страха, но все же решил дождаться, когда отвалился последний замок.
Старик остановился и, похоже, забыл, чем только что занимался. Он удивленно посмотрел на ключи, потом огляделся по сторонам и обошел камеру.
Этриан настороженно наблюдал за ним.
Мальчик попытался встать, и старик тут же повернулся к нему, сосредоточенно наморщив лоб. Лицо его ожило. Он подошел ближе, повозился с последним замком, и тот упал на пол.
– По-по-пойдем. – Голос старика напоминал хриплый шепот, который трудно было расслышать даже в окутавшей темницу неестественной тишине.
– Куда? – прошептал в ответ Этриан, боясь потревожить зверей.
– От-от-отсюда. Ме-меня прислали, чтобы у-у… от-отдать тебя саван-далаге.
Этриан съежился от ужаса. Надзиратель рассказывал ему про саван-далаге – худших созданий Эхелеба.
Старик достал маленький флакон.
– Вы-выпей.
Этриан отказался. Старик схватил его за запястье, притянул к себе, развернул спиной и запрокинул ему голову, вынудив открыть рот. Мальчика ошеломила неожиданная сила старика, которой невозможно было противостоять. В рот полилась какая-то гадость, которую старик заставил его проглотить.
По всему телу тут же разлилось тепло, придавая сил.
Старик потащил его к двери камеры, держа железной хваткой. Этриан, всхлипывая, засеменил рядом.
Что происходит? Что с ним теперь будет?
Старик потащил его к лестнице, ведшей наверх из подземного царства ужаса. Невидимые звери рычали и выли, чувствуя себя обманутыми. Этриан заметил за зарешеченным окошком в ближайшей двери чьи-то красные глаза.
Он больше не сопротивлялся.
– Бы-быстрее, – заикаясь, проговорил старик. – О-они тебя у-убьют.
Этриан заковылял следом за ним к лестнице, а затем, по казавшимся нескончаемыми ступеням, наружу. В жарком неподвижном воздухе ощущался привкус соли. Мальчик вспотел, солнце угрожало ослепить отвыкшие от света глаза. Он попытался расспросить благодетеля, но мало что сумел понять из неразборчивых ответов.
Это был К’Мар-Хевитан, островная штаб-квартира всемирного заговора Праккии. Мальчика держали в тюрьме как рычаг воздействия на отца, но отец не справился с возложенной на него задачей, и Этриан стал бесполезен. Его приказали убить, но старик воспротивился приказу.
Для самого Этриана происходящее казалось бессмыслицей.
Они спустились на каменистый пляж, и старик показал на далекий берег цвета ржавчины на свинцовом фоне. Пролив был достаточно узким, но мальчик не мог точно оценить его ширину. Одна миля, две?
– Плы-плы-плыви, – сказал старик. – Там бе-безопасно. На-вами.
У Этриана округлились глаза.
– Я не умею. – При одной только мысли его охватил ужас. Плавать в море ему никогда не доводилось. – Я ни за что не доберусь.
Старик с преувеличенной осторожностью опустился на землю, скрестив ноги. Сосредоточившись, он издал неясное ворчание, словно пытаясь перевести медленные мысли в слова. Однако когда он наконец заговорил, голос звучал ясно и четко:
– Ты должен. Это единственная твоя надежда. Если останешься, Режиссер бросит тебя отродью Магдена Нората. Те, кто здесь обитает, – твои враги. Морю и Навами ты безразличен, и они дадут тебе шанс выжить. Иди, прежде чем он обнаружит, что я наконец презрел его порочность.
Этриан верил, что услышанное им – правда. Старик был столь настойчив…
Он в страхе посмотрел на море. Снадобье старика придало сил, и он чувствовал, что может пробежать тысячу миль. Но проплыть?
