Центральное место в этом повествовании принадлежит городу: в XIX веке этот город звался Лемберг и входил в состав восточных областей Австро-Венгерской империи. Вскоре после Первой мировой войны он отошел Польше, которая только что обрела независимость, и его имя звучало как Львув (Lwów) вплоть до начала Второй мировой войны, когда город был занят советскими войсками и его название стало писаться кириллицей – Львов. В июле 1941 года Германия внезапно захватила Львов и превратила его в столицу дистрикта Галиция в генерал-губернаторстве, вновь сделав при этом Лембергом. После того как летом 1944 года Красная армия одержала здесь победу над нацистами, город был включен в Украинскую ССР и на украинском языке назывался Львiв, как и ныне.
Лемберг, Львiв, Львов и Lwów – одно и то же место. Название менялось, как менялся состав жителей и их национальность, но место всё то же, всё те же здания. Всё те же – хотя город по меньшей мере восемь раз переходил из рук в руки с 1914 по 1945 год. Отсюда проблема – как называть его на страницах этой книги, где события происходят в разные десятилетия? В итоге я стараюсь называть город так, как называли его в тот или иной момент его хозяева. Соседний городок тоже ранее именовался по-польски Жулкев, ныне зовется Жолква (Жовква по-украински), а в промежутке с 1951 по 1991 год назывался Нестеров в честь русского летчика Первой мировой войны, который первым исполнил мертвую петлю.
Сначала я подумывал, не имеет ли смысл называть город Лембергом на всем протяжении книги, поскольку это название вызывает исторические воспоминания, и к тому же детство моего деда прошло именно в Лемберге. Но этот выбор мог быть неверно понят и даже показаться оскорбительным, что уж вовсе некстати сейчас, когда Украина вынуждена сражаться за свою территорию с Россией. Те же проблемы возникают и с польским названием Lwów, продержавшимся два десятилетия. Этот город никогда не попадал под власть итальянцев, а то бы пригодилось его латинское прозвание – Leopolis, Город Льва.
Главные действующие лица
Герш Лаутерпахт, специалист по международному праву, родился в августе 1897 года в маленьком городе Жолкве в нескольких километрах от Лемберга, куда семья переехала в 1911 году. Сын Арона и Деборы (урожденной Туркенкопф), средний из трех детей: старший брат Давид и младшая сестра Сабина. В 1923 году женился в Вене на Рахили Штейнберг. Их единственный сын Элиху родился в Лондоне, в Криклвуде.
Ганс Франк, юрист, чиновник, родился в Карлсруэ в мае 1900 года, средний из трех братьев. В 1925 году женился на Бригитте (урожденной Хербст), у них было две дочери и трое сыновей, самый младший – Никлас. В августе 1942 года он провел два дня в Лемберге и произнес там несколько речей.
Рафаэль (Рафал) Лемкин, юрист, прокурор, родился в Озериско неподалеку от Белостока в июне 1900 года. Сын Йосефа и Беллы, у него было два брата – старший Элиас и младший Самуил. В 1921 году приехал учиться во Львов. Не был женат и не имел детей.
Леон Бухгольц, мой дед, родился в Лемберге в мае 1904 года. Сын Пинхаса, владельца постоялого двора, и Малки (урожденной Флашнер), младший из четырех детей. У него был старший брат Эмиль и сестры Густа и Лаура. Женился на Регине (Рите) Ландес в Вене в 1937 году, и год спустя там же родилась моя мать Рут.
Пролог. Приглашение
Вторник, 1 октября 1946 года, Нюрнберг, Дворец правосудия
В три часа дня с минутами деревянная дверь позади скамьи подсудимых скользнула в сторону, и Ганс Франк вошел в зал заседаний № 600. Серый костюм подсудимого словно оттеняли белые каски двух сопровождавших его суровых конвоиров. Затяжной суд сказался на этом человеке, который был личным юристом Адольфа Гитлера, а затем – его представителем в оккупированной Польше: там насмотрелись на его розовые щечки, остренький носик и зализанные к макушке волосы. Теперь Франк уже не был изящным щеголем-министром, которому воспевал славу его друг Рихард Штраус. Нет, он пребывал в смятении и растерянности – до такой степени, что, войдя в зал, развернулся не в ту сторону, спиной к судьям.
В битком набитом зале в тот день присутствовал профессор международного права из Кембриджского университета. Лысый очкастый Герш Лаутерпахт нахохлился с краю длинного деревянного стола, точно сова. Его окружали коллеги из британской группы обвинителей. Сидевший в нескольких метрах от Франка Лаутерпахт был тот самый человек, кто предложил использовать в Нюрнбергском приговоре термин «преступления против человечества». Три слова – для обозначения убийства четырех миллионов евреев и поляков на территории Польши. Лаутерпахт будет впоследствии причислен к лучшим умам международной юриспруденции ХХ века и признан отцом международного движения за права человека, однако его интерес к Франку выходил за рамки строго профессионального. Пять лет Франк в должности губернатора правил территорией, куда входил и город Лемберг, а там у Лаутерпахта оставались родные, в том числе мать и отец, брат и сестра, их дети. Год назад, когда суд начался, их судьба в царстве Ганса Франка оставалась неведомой.
Еще один человек, остро интересовавшийся процессом, не смог присутствовать в тот день. Рафаэль Лемкин слушал заседание по радио, на койке американского госпиталя в Париже. Варшавский прокурор, затем адвокат, он бежал из Польши в 1939 году, когда началась война, в итоге добрался до Америки и был включен в команду американских прокуроров, работавших совместно с британскими. С собой Лемкин возил чемоданы, битком набитые документами; среди них было и множество подписанных Франком указов. Изучая эти материалы, Лемкин выявил определенную модель поведения и дал ей название, квалификацию того преступления, которое можно было вменить Франку. Лемкин назвал это преступление геноцидом.
