Книга Муха с татухой - Дарья Калинина

Она летела над океаном. Берега видно не было. Вокруг расстилалась одна сплошная водная гладь, покрытая белыми барашками волн. И это было чудесно! Океан был велик и безбрежен, но страха он ей не внушал. Страх крылся где-то там впереди, на ровной поверхности суши. Он притаился за невысокими прибрежными кустиками, спрятался за стройными деревцами, угнездился в укромных уголках их старого дома. Вот он выглядывает из окон их гостиной.

Фу! До чего же противный!

Марго вздрогнула и проснулась.

Небритая рожа еще какое-то время постояла у нее перед глазами, а потом, к огромному облегчению девушки, сдалась и растаяла без следа.

— Приснится же такое!

Марго поерзала в кресле, устраиваясь поудобнее. Ровный гул самолета убаюкивал. Она и впрямь летела сейчас над океаном, но он был где-то совсем далеко внизу, о его существовании можно было лишь догадываться. Вокруг самолета стояла ночь, из окошек и видно-то ничего не было. И мысли Марго вновь вернулись к увиденному ею только что сну.

Если верно говорят, что увиденные нами во сне картины что-нибудь да означают, то что может значить ее сон?

Почему во сне она увидела какой-то совсем старый дом и при этом считала, что это их дом?

По правде сказать, дом их был не так уж и стар. Отец построил его незадолго до своей кончины, а было это всего десять лет назад. Или уже двенадцать? А если подсчитать точно?

Строительство началось в год рождения Анютки — ее любимой племянницы. А ей в этом году стукнет пятнадцать. Значит, их дому уже полтора десятка лет, если считать с момента закладки первого камня в основание фундамента.

— Мама дорогая, как же быстро летит время!

Это Марго про себя лишь подумала, а произнес эти слова рядом с ней совсем другой голос. Фраза принадлежала соседке слева. Женщина уставилась в иллюминатор самолета и думала о чем-то своем.

Встретившись взглядом с Марго, она повторила:

— Как быстро летит время! Сама не заметила, как промелькнули три года моего отсутствия дома. Каждый день я думала, вот скоро полечу домой, скоро слетаю домой. А в итоге начала активно собираться лишь после того, как у брата родился сын. Да и то, как активно… лечу-то только лишь сейчас, а племяннику уже годик.

Марго кивнула и отвернулась, слишком близкой ей самой была тема. Хотя тетенька была славной, к тому же она все еще считала Россию своим домом, что выгодно отличало ее от прочих соплеменников, давно и прочно выбравших себе домом новую страну. Марго вот тоже упорно сопротивлялась этой тенденции, но вынуждена была признать, что с каждым годом делать это становилось все труднее. Все больше находилось дел там за океаном, все меньше тянуло назад домой к своей семье.

А вот семья без нее тосковала, звала назад.

Особенно усердствовала в этом деле мама.

— Ну что тебе теперь там делать? — возмущалась она. — С мужем ты развелась. Детей у тебя нет. Живешь одна. Не дело это. Возвращайся!

Но Марго все тянула с этим. Почему? В первую очередь потому, что ей было стыдно возвращаться. Да, да, улетала она полная надежд и предвкушений, но действительность быстро расставила все на свои места. И оказалось, что радужная мечта при ближайшем рассмотрении не такая уж и радужная, есть много минусов, которые сглаживались лишь относительным благополучием, которое тоже закончилось вскоре после развода с мужем.

Теперь Марго уже не жила, а по большей части выживала. Хотя сказать честно, выживать там и выживать тут — это были совсем разные понятия.

Речь там никак не шла о куске хлеба, скорее дело было в том, насколько престижный или нет район, в котором ты обитаешь, сколько в твоей квартире спален и как часто ты можешь позволить себе менять машину и отдыхать в сезон отпусков на побережье. И все-таки там было здорово, шумно, весело, за всей этой суетой как-то становились незаметными и ненужными многие вещи. Родственники, например, были совсем не нужны.

И неизвестно, сколько бы еще Марго откладывала визит домой, если бы не внезапный приезд ее мамы. Заполучить визу маме было не так-то просто, но она все-таки это сделала и прилетела к своей дочери с ревизией.

— Хочу своими глазами увидеть, что тебя тут так крепко держит.

Так она озвучила цель своего посещения по скайпу. Но стоило маме перешагнуть порог квартирки Марго — всего-то одна спальня, да и та крохотная, как она разрыдалась. Нет, не миниатюрный размер квартиры дочери так ее огорчил, ей доводилось жить и в куда меньших хоромах. Печалило ее совсем другое.

— Женечка страдает! — Вот что она выпалила прямо в дверях. — Твой брат одной ногой уже в могиле! Эта тварь все-таки его доконала!

Женечка — это был любимый младший братишка Марго. А «тварь» — это его жена Светлана, которая требовала звать себя Ланой и которую мама отчаянно ненавидела с самого первого момента ее появления у них в доме.

Ненависть эта была взаимной. Две эти женщины на дух друг друга не переносили. Когда одна входила в комнату, другая тут же стремительно ее покидала.

Чаще всего это делала мама, и, когда в доме собирались гости, это зачастую приводило к весьма неудобным последствиям.

Согласитесь, не всем бывало понятно, отчего это их любезная хозяйка вдруг прямо посередине разговора вся изменилась в лице, вскочила со своего места и кинулась вон из общей гостиной, да потом еще и заперлась у себя в спальне, отказываясь выходить и даже отвечать на вопросы. Гости принимали это на свой счет и очень огорчались. Но маме было все равно. Да и гости в их доме стали со временем появляться все реже, а потом и вовсе перестали там оказываться.

— Если бы я могла уехать и не видеть ее! Но нет, я обречена на страдания! И во всем виноват твой отец!

— Папа-то тут при чем?

— А зачем он сделал наследником одного Женю?

— Мама, он же не знал, что Женя так рьяно примется играть роль главного мужчины в семье.

Марго знала, что брат теперь единолично распоряжается всем семейным капиталом. И знала, что Женя раз за разом отказывал матери в покупке для нее отдельного жилья, хотя средства для этого имелись. И не жадность была тому причиной, свой отказ брат мотивировал иначе, за детьми нужен присмотр, Лане одной с Анюткой и Жоржиком не справиться.

О способностях своей жены брат был весьма невысокого мнения. И вынуждал мать жить с ним и ненавистной невесткой, жить и помогать той в воспитании детей.

Эта отговорка худо или бедно работала, пока дети были маленькие. Но теперь Анютке почти пятнадцать, Жоржик был хоть и младше, но и ему уже стукнуло двенадцать, и запрет брата на отдельное жилье матери стал напоминать настоящий садизм.

— Твой отец сделал это нарочно! Нарочно написал такое дурацкое завещание. Он всегда и во всем шел мне наперекор! Он и умер-то назло мне!