После двух своих книг Петёфски покидает публичную сферу. На Западе она неизвестна, на родине ее знают, но по причинам, ей неприятным: по загадочному недоразумению ее принимают за сторонницу литературного реализма. Она написала как-то Агнес Хеллер: «Реализм имеет столько же отношения к реальности, сколько национализм – к нациям, а алкоголизм – к алкоголю».[887] Петёфски ушла в тень, но не перестала писать; напротив, стала писать много, может быть, даже чрезмерно. Жанр «хроники» она развила в обширную и дотошную документацию своей жизни и стала практиковать своеобразную, если не сказать своенравную, манеру писать автобиографию, приобретшую постепенно маниакальный, трагический характер. Ее плодом стала насчитывающая 1395 страниц «Хроника с января по март 1988 года», которая вышла незадолго до краха социализма в маленьком частном издательстве.[888]
Когда рухнул железный занавес, Агнес Хеллер, преподававшая в Мельбурне и Нью-Йорке, стала чаще посещать родину, где встречалась и с Надей. Работая в нью-йоркской Новой школе социальных исследований, Хеллер не раз пересекалась, в частности, с Жаком Деррида, и им случалось упоминать их общую венгерскую знакомую. В 1995 году Хеллер пишет Деррида о встреченной после многих лет Наде:
Ты ведь помнишь Надю, с которой ты встретился в Балтиморе на той памятной конференции. Вчера мы с ней встретились в кафе. Она опоздала, обняла меня, села напротив, достала из рукава свитера маленькую записную книжку и стала сразу описывать свое опоздание, нашу встречу и наше объятие. «Я все время опаздываю, – сказала она, как будто пристыженно. – Часто я просто не поспеваю с записями, но я не прощу себе, если брошу записывать. Любой перерыв может обернуться смертью». Когда я спросила ее, чувствует ли она себя живой, бегая так с карандашом и блокнотом в руках, ее ответ привел меня в ступор: «Нет ложного письма в истинной жизни».[889]
В своих новаторских теоретических разработках автобиографии Надя Петёфски отвергла, с одной стороны, присущий реализму концепт замкнутого жизненного пути, а с другой – деконструкцию и демонтаж автора и автобиографии. В течение довольно короткого времени, в апогее своих творческих достижений, она выдержала эту борьбу на два фронта. В силу трагичности ее жизни в свой лучший период, в начале 1980-х годов, она была оставлена всеми «добрыми духами» и не могла рассчитывать на поддержку ни дома, ни за рубежом. Одинокий теоретический поиск не мог не сломить ее.
С большим любопытством следила Петёфски в последние годы жизни за новым интересом к литературной и документальной фиксации жизни и за развитием социальных сетей. Когда она узнала о Фейсбуке, она сначала восприняла его с восторженным энтузиазмом, но затем умерила свои восторги. Она писала Агнес Хеллер: «Эти люди пишут, не чтобы жить, а чтобы отвлечься от жизни».[890] Когда Петёфски прочитала книгу американского публициста Дэвида Шилдза «Голод по реальности» (2010), она испытала «электрошок». Она сочувственно цитировала:
Даже если нет никакой объективной реальности по ту сторону нашей индивидуальной способности ее понять , индивид должен отрицать эту субъективность, чтобы быть, существовать, осуществлять свой собственный проект. Он должен терять себя, чтобы снова находить. Из всего того, что он может упустить в мысли, наихудшее – это упустить собственное бытие.[891]
Надю Петёфски должно было особенно тронуть, что Шилдз рассказывает о своих десятилетних путешествиях по Венгрии и встречах с «бездомными и нищими»:
Всего я взял около двух тысяч интервью. Чем больше людей я встречал, тем больше жизненных историй слышал и тем больше я убеждался в том, что почти невозможно полностью понять другого человека. Мы сообщаем другим о наших чувствах, но в конечном итоге мы остаемся одиноки. Для меня суть жизни заключается в том, как мы справляемся с нашим одиночеством.[892]
С досадой, если не с отчаянием, сетовала Петёфски на несостоявшуюся во время этих поездок встречу. Ей почти казалось, что, произойди она, ее жизнь смогла бы принять новый, здоровый, спасительный оборот. Теперь же ее одиночество стало еще нестерпимее. Она написала Шилдзу письмо, на которое он не ответил, но которое поместил в своем блоге:[893]
Дорогой Дэвид Шилдз, в своей книге Вы много написали об одиночестве и тем самым показали мне, что я не одинока. Спасибо Вам за это. Я пишу, потому что существую. Я существую, потому что пишу. Мое письмо требует от меня такого напряжения, что я устала от него – и от жизни. Скоро я уйду. Подумайте тогда обо мне.
Надя Петёфски заслужила, чтобы вырвать ее у забвения.
