— Что произойдет, если не принять снадобья, если мы не приедем вовремя?
— Тебе будет плохо, я этого не отрицаю… но мы доедем.
Ему не хотелось рассказывать ей все. Он чувствовал себя виноватым, еще с того вечера, когда они познакомились, когда она без обиняков рассказала о своей, почти неизбежной, смерти. Об ужасной смерти.
— Тебе трудно из-за меня, но я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне нужно только, чтобы ты всегда был со мной искренним!
Лонерин незаметно вздохнул.
Взгляд Дубэ стал более суровым.
— Мне не нужна ничья жалость. Мне нужны твои знания, та проклятая настойка, которую только ты умеешь готовить, и один из самых могущественных магов, которого ты знаешь, чтобы он навсегда избавил меня от заклятия!
Она замолчала, стараясь успокоиться.
Лонерин затаил дыхание.
— Ты зависишь от снадобья, тебе всегда нужно принимать его, и со все больше сокращающимися интервалами. Это — правда! Если ты не примешь снадобья, то заклятие обрушится на тебя со всей своей мощью. Тогда ты умрешь.
Но Дубэ даже не вздрогнула.
— Сколько у нас осталось времени?
— Самое большее — неделя.
Дубэ не смогла сдержать горькой улыбки.
— Я сказал тебе, как мы поступим. Я могу замедлить действие, усыпив тебя, но ты будешь почти мертвой. Таким образом время замедлится хотя бы на два дня.
Дубэ пристально смотрела на него.
— А если кто-нибудь нападет на нас? Если Гильдия нападет, когда я буду спать?
— Они будут иметь дело со мной.
Дубэ горько засмеялась.
— Ты и в самом деле ничего о них не знаешь…
Внезапно Лонерин почувствовал себя взбешенным. Он испытывал странное расположение к этой девушке с лицом слишком рано повзрослевшего ребенка. Хотя Лонерин мало знал ее, он чувствовал — их нечто объединяет.
— Не надо недооценивать меня, я хороший маг, к тому же я у тебя в долгу и постараюсь отплатить тебе, чего бы это ни стоило.
Наступила ледяная ночь. Большая Земля была странным местом, с совершенно необычным климатом. В старинных хрониках говорилось, что это было место необычайной красоты, пока Астер не наложил на эту землю своих лап. Раньше здесь стояла вечная, нежная весна. А теперь она превратилась в каменистую пустыню, холодную в любое время года.
Они остановились. Дубэ вытащила все, взятое ею из конюшни, где они украли лошадей, и аккуратно разделила еду.
— Нам должно хватить до конца путешествия.
Ее голос слегка охрип. Каждый мускул ее тела начал судорожно сокращаться, и Лонерин видел это.
Они молча ели. Юноша чувствовал себя подавленным из-за судьбы своей спутницы. Он всегда был человеком способным чувствовать чужую боль. Именно из-за этой обостренной чувствительности он стал учиться на мага. Он испытывал необходимость быть полезным, делать что-то для других. Бессилие разрушало его изнутри, а сейчас он был совершенно бессилен.
Они растянулись на земле, и Лонерин уступил свой плащ Дубэ.
— Ты больна, будет справедливо, если ты, по крайней мере, не станешь страдать от холода.
— Я же сказала тебе, что не нуждаюсь в твоем сострадании.
— Это — не сострадание, а благодарность.
Дубэ слегка покраснела, протянула руку:
— Все это я делала только для себя…
— Но никто не заставлял тебя брать меня с собой. Спасибо. Я найду способ отблагодарить тебя.
Ночь была тихой и спокойной, а небо над их головами — удивительно красивым. Только в пустыне можно увидеть столько звезд.
Лонерин поймал себя на том, что думает об Астере: ведь эту панораму он наблюдал каждый вечер из своей башни. Они находились в центре того, что когда-то было его империей, на земле еще валялись обломки его дворца, которые ветер разметал по всей Большой Земле. И вот он может вернуться вновь, разрушив все, что сделали Сеннар и Ниал, чтобы его победить. Сорок лет, прошедшие со дня его смерти, могут быть стерты, как будто их никогда и не было. Лонерин подумал: почему им приходится жить в такие смутные времена? Почему на долю Всплывшего Мира всегда приходились такие страдания? Лонерин вспомнил о смерти своей матери, о той ненависти, с которой он каждый день боролся. Он подумал о звере, которого Дубэ носила внутри себя: он был подобен его собственному демону, но намного страшнее. И в смятении этих мрачных мыслей, по непонятной причине, вдруг возник образ Теаны. На губах у Лонерина до сих пор оставался вкус ее поцелуя.
Она была единственной надеждой на счастье, на спокойствие, которых в его жизни никогда не было. Он провел руками по мешочку с волосами девушки, висевшему под его туникой. Проблеск надежды зажегся в его сердце.
Дни тянулись медленно и страшно, как и их путешествие. Рассвет поднимался над неровной каменистой пустыней, а закат опускался над тем же пейзажем, их дорога пролегала по безлюдной пустыне, и каждый последующий день напоминал предыдущий. Лошади совсем выбились из сил, их седоки тоже устали. Единственным признаком течения времени было постепенное изменение состояния Дубэ. Лонерин видел, как выражение ее лица менялось час за часом, как ее кожа покрывалась испариной, как ее брови хмурились оттого, что она силилась контролировать себя.
Но Лонерин думал и о том, что ждало его, о Совете, о том, как он расскажет о сообщении Дубэ. Дохор всегда был нависшей над ними опасностью, это знали все. Но он все же был человек, с которым хоть как-то можно было бороться. Но Астер — нет. Астер был призраком, порожденным прошлым. Астера нельзя было остановить. Как с ним справиться? А если Иешоль уже вызвал его призрак? Если их путешествие было безнадежным с самого начала?
— Ты чем-то озабочен?
Дубэ мало говорила, произнести что-то стоило ей огромных усилий. Лонерин понимал это и старался как можно реже к ней обращаться. Однако иногда они все же разговаривали. Это молчаливое и одинокое путешествие сближало их.
— Да.
— И я тоже, — сказала Дубэ с полуулыбкой.
— Извини, я понимаю, что у тебя совсем другие проблемы…
— Астер и меня тоже пугает, — перебила она Лонерина.
— Тиранно пугает даже таких, как я.
Вот то, о чем Лонерин все эти дни не задумывался. Дубэ была убийцей, наемным убийцей. Трудно было поверить в это, глядя на ее детское лицо и тело молодой, созревающей женщины.
— Ты давно выполняешь эту работу?
— Я начала обучаться в восемь лет. Но на самом деле, перед тем как вступить в Гильдию, я никогда не использовала на практике то, чему меня обучили. Я была скорее воровкой.
Он тоже начал заниматься магией в восемь лет. Сразу же после смерти матери. Он не смог найти другого пути, чтобы выжить. Вначале была только ненависть и обещание страшной мести в будущем. Потом появился Фольвар.
