Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
И они тут же принялись приводить комнату в нужный им порядок, переставляя стулья, сдвигая столы в угол и устроив рабби Авраама в удобное кресло возле окна. Йеменский специалист-переписчик расположился, как ему было привычнее, со всеми своими письменными принадлежностями, прерываясь лишь для того, чтобы, понюхав очередной цветок, тут же бросить его на пол. Затем из своего пластикового кейса он извлек несколько узелков, завернутых в носовые платки, развязал стягивающие их тесемки и достал сначала чернильницу, а затем и несколько перьев. Иегуда держался возле русского талмудиста, сидевшего у двери и подозрительно оглядывавшего своими большими синими глазами комнату, непрерывно трогая руками шарф, все еще обмотанный у него вокруг шеи, как бы решая вопрос – оставить его там или снять. Так и не придя к какому-либо решению, он заговорил вдруг мягким мелодичным голосом с ужасающим грубым русским акцентом.
– Ну и где же она? – вопрос относился к Иегуде.
– Где она? Что вы имеете в виду?
– Ваша жена. Женщина, с которой вы разводитесь.
– Моя жена? Да вот же она. Рядом.
– Рядом? – спросил изумленный русский, уставившись на меня. Похоже, он был уверен, что я – медсестра, а настоящая жена… ее притащат вот-вот, рыдающую и в слезах, вытрут слюни, уберут сопли и позаботятся, чтобы она не прикусила язык. – Это она? – переспросил он медленно, не в силах поверить своим глазам.
– Без сомнения, – мгновенно вступил в разговор рабби Машаш, утирая пот; лицо его пошло красными пятнами. – Без сомнения – это она. Миссис Каминка. А вы что подумали? Кто она по-вашему?
Он продолжал бороться с цветами – даже теми, что лежали на подносе. Рабби Субботник бросил на меня недоумевающий и озабоченный взгляд, как если бы он оказался вдруг жертвой надувательства. Иегуда помог раввинам выбраться из их пальто. «Ну и ну… вот так жарища… настоящий весенний день!..» – раздавались басовитые их голоса – в то время как он, согнувшись, расшаркивался перед ними. Когда я отправилась, чтобы приготовить чай, он внезапно оказался передо мною, вытащил из своего кармана мои очки и забормотал: «Ну, вот… держи… Яэль их тебе починила. Теперь ты снова можешь в них читать». Затем он вручил мне коричневый конверт, из которого сам же достал отпечатанное на машинке письмо. «А это – право на владение всей квартирой; о чем ты просила. Все подписано и скреплено печатью». Он провел длинным пальцем вниз по напечатанному тексту, продолжая говорить горячечным шепотом. «Вот здесь». Затем он достал еще какие-то документы.
– А это – доверенность, заверенная нотариусом, которую я дал на имя Аси. Если возникнут какие-либо проблемы, он будет иметь право действовать вместо меня.
– Аси? – изумилась я. – Почему Аси? Почему не Яэль?
– Потому, что я не хочу больше иметь дело с этим ее Кедми, – мгновенно ответил он. – Аси – самый надежный из всех. Самый нормальный.
Бумаги издавали шелестящий звук. Я ощущала исходящий от них запах его страха. «Какое счастье, что сейчас ее здесь нет», – подумала я. Будь это иначе, ее хватил бы удар. «А почему ты такой бледный?» – спросила я. Он улыбнулся горькой улыбкой. И в эту же минуту мы почувствовали, как замерло все вокруг, отметив изумление, с которым четверка раввинов взирала на нас.
Пасха, пасторальный развод за несколько часов до седера в библиотеке деревенского сумасшедшего дома, тщательно украшенного мною цветами и зеленью. Йеменит, заканчивающий приготовления со своими принадлежностями для письма и перьями, сворачивающий при этом сигарету из зеленоватого табака, поглядывая при этом широко раскрытыми глазами на пейзаж за окном психиатрической больницы. Рабби Машаш достает документы из нашего файла, его округлая жизнерадостная фигура заполняет комнату, выражая сильнейшее желание как можно скорее завершить формальную церемонию.
«Профессор Каминка», – мягко обратился он к Иегуде, который вздрогнул при этих словах, заставив меня усомниться, на самом ли деле он так уж преуспел в Америке или всего лишь пытается произвести на них впечатление. Я бесшумно двигалась меж ними, разнося чай, в то время как он следовал за мной, предлагая им крекеры и сахар, как если бы они были зваными гостями у нас в доме. Поначалу они отказывались, поглядывая на свои часы, чтобы определить, наступило ли время для приема разрешенной пищи, но в конце концов каждый из них взял по крекеру, стараясь не ронять крошек на свою одежду. Русский сидел в углу, не снимая своей шляпы, распространяя запах немытого тела; блюдце с чаем он держал в растопыренных пальцах, как это делали в старину, и дул на него, произнося благословение своим неторопливым, мелодичным голосом, когда дверь отворилась и молодая женщина, которой я никогда прежде не видела (я не сомневалась, что она – из закрытой палаты), вошла, неся с собою книгу. Я подумала, что она вошла, увидев полуоткрытую дверь библиотеки, и поспешила за своей книгой, чтобы обменять ей. Мужчины, растерявшись, обратили вопрошающие взоры ко мне, но мне нечего было им сказать – даже тогда, когда Иегуда встал со своего места, чтобы остановить ее. Она проскользнула мимо него в комнату, маленькая, словно птичка, и теперь стояла возле полки с книгами, легонько дотрагиваясь до них и то и дело поглядывая на нас через плечо. Внезапно она произнесла свистящим шепотом: «Убери от меня прочь свои лапы, ты, несчастный педик!» Все застыли, кроме йеменца, глаза которого радостно сверкнули. Иегуда двинулся к ней, намереваясь ее выставить, но я положила свою руку ему на рукав, потому что знала теперь, что эта двуличная сучка только и ждет того, чтобы устроить скандал. Постояв еще минуту, она взяла с полки какую-то книгу, взглянула на нее и изо всех сил швырнула на пол, как если бы нас вообще здесь не было, после чего вылетела из комнаты, непристойно и громко хохоча.
Йеменец был в восторге. Он хохотал, словно ребенок и даже прижался к оконному стеклу, чтобы посмотреть ей вслед. Рабби Машаш был, наоборот, огорчен. «Такого никогда еще не было. Может быть, нам лучше закрыть дверь, потому что у нас не так уж много времени, а при таких… обстоятельствах мы рискуем никогда не закончить… Я говорил доктору Нееману, что нам нужно тихое место… Ну, хорошо, не будем об этом. Давайте начнем. Для начала, господа, нам нужно установить личности разводящихся…»
Они раскрыли свои папки для проведения идентификации. Первым делом они спросили имена наших отцов и матерей, а затем имена их родителей, даты их рождения и смерти, равно как и места, где они родились.
– Поскольку до сих пор все в порядке, – возвестил рабби Машаш, – вы можете приступать к составлению текста о разводе.
Но именно в эту минуту молодой русский раввин, который до этого не только не произнес ни слова, но даже не раскрыл свой файл, сидя безмолвно и не спуская своих глаз с меня, поднялся со своего места и сказал:
– Минутку. Есть один маленький момент. Не нужно так спешить. Мы не должны действовать вопреки закону.
И, обернувшись к Иегуде, он потребовал, чтобы тот покинул комнату.
– Но в чем дело? – сердито запротестовал рабби Машаш. – Что-то не так? Но что именно?
– Я хочу задать несколько вопросов жене без присутствия мужа, – сказал русский ребе со своим грубым акцентом, делавшим его иврит едва понятным, несмотря на мелодичность голоса. Взяв отца за руку, он открыл перед ним дверь. – Пожалуйста… один момент… подождите снаружи.
Ознакомительная версия. Доступно 28 страниц из 137
